Сердце Сапфо

Джонг Эрика

— Может быть, она явится нам, — сказала Пракс, — как явилась в Дельфах.

— Я мечтаю об этом, — откликнулась я. — Почему-то я уверена, что только она может вернуть нам Клеиду и Алкея.

— Тогда молись об этом, — посоветовала Пракс.

— Непременно, — пообещала я.

И я молилась, приносила жертвы, пела мой «Гимн Афродите», но ответом мне было молчание. До этого я каждый день ощущала присутствие Афродиты в моей жизни, но теперь ее, казалось, не было даже на ее родном острове. Я пела ей, а она отвечала странным молчанием.

Меня мучило пророчество Дельфийского оракула. Неужели я увижу Клеиду только взрослой женщиной? Может быть, Афродита, явившись нам в Дельфах в обличье Пифии, теперь должна уйти в тень? Кто мог это знать? Думать об этом было слишком больно.

С Киферы на египетском корабле мы добрались до Навкратиса, построенного в дельте Нила. Я развлекала греков, которые плыли в Египет, и к окончанию плавания мои золотые запасы пополнились. Я спрашивала у торговцев на борту о судьбе моих братьев Харакса и Лариха, но те только смеялись в ответ и ничего не говорили.

— Скоро ты сама увидишь, что стало с твоими братьями, — сказал один из торговцев. — В Навкратисе это случается со многими греками. Возможно, это объясняет и безвременную кончину твоего мужа.

Вход в дельту Нила с моря — незабываемое зрелище. Если греческие земли скалистые и обрывистые, то Египет словно недавно возник из моря. Заиленная и заболоченная из-за постоянных наводнений земля такая плодородная, что египетским земледельцам остается только посеять семена, когда сходит вода, и ждать, когда они взойдут, а потом снять подаренный Нилом урожай с полей.

Египетские боги — древнейшие из древних, а некоторые мудрецы говорят, что они породили и наших богов, греческих. Египтяне первыми из всех народов разделили год на сезоны, а сезоны — на месяцы.

Великий египетский фараон Нехо, который был в восторге от греков, построил город Навкратис для греческих торговцев с Хиоса, Самоса, Родоса и из Митилены.

Нехо родился простолюдином и потратил немало сил, чтобы завоевать уважение своего народа. Когда он наконец добился этого, его стали почитать как бога. Отчасти это объяснялось прямодушием фараона и его знаменитым советом перемежать работу с игрой.

«Нельзя постоянно натягивать лук, иначе он сломается, люди не могут все время работать, иначе они сойдут сума» — таким было его знаменитое изречение. Поэтому Нехо и построил Навкратис как город роскоши и любви. И он заслужил такую репутацию.

В гавани было множество борделей — и дешевых, и разорительно дорогих. На рынке рабов продавались восхитительные нубийские девушки.

Мы с Праксиноей и одним торговцем, приплывшим вместе с нами на корабле, остановились, чтобы посмотреть на это.

— Не волнуйся, большинство этих девушек скоро заработают себе свободу. В Навкратисе женщины становятся свободными, а мужчины попадают в рабство. Спроси у своих братьев, госпожа Сапфо.

— Я понятия не имею, где их найти.

— Узнай, где живет Родопис, — и найдешь своих братьев.

—

А кто такая эта Родопис?

— Самая красивая куртизанка в Египте. Ее имя означает «розовощекая». Раньше ее называли просто Дориха, она была рабыней самосца по имени Ксанф, но Родопис больше не рабыня, а обретя свободу, она поменяла и имя. Сочинитель басен Эзоп тоже был рабом в этом доме, но теперь и он свободен. Эзоп развлекает притчами гостей, которых Родопис принимает в своем дворце. Красотой он не уступает Родопис, но если она хитра и коварна, то он воистину умен. Родопис плетет интриги и таким образом манипулирует мужчинами. А он возвышает их своими философскими притчами.

— И что — мои братья превратились в рабов этой Цирцеи?

— Некоторые так и говорят, госпожа Сапфо, но я не должен повторять за ними. Мы все знаем, что любовь — это рабство. А Родопис торгует любовью.

— Они приплыли сюда не за любовью — они приплыли торговать вином с семейных виноградников и увеличивать наше состояние!

— Это все, что мне известно. Больше я ничего сказать не могу.

— Думаю, мне понравится в Навкратисе, — сказала Праксиноя. — Здесь рабы становятся свободными.

Она посмотрела на меня и рассмеялась.

Праксиноя давно перестала быть для меня просто рабыней, и я не могла поверить, что она считает себя таковой. За время путешествия она отрастила длинные волосы, как свободная женщина, и спрятала клеймо на лбу под великолепной лидийской ало-золотой лентой, которую нам подарил один почитатель моих песен. Я даже научила ее подыгрывать мне на лире.

— Скоро я стану больше, чем сама Сапфо, — шутила она, беря у меня уроки.

— Праксиноя, ты станешь свободной, как только этого пожелаешь. Я не могу и не стану тебя удерживать, хотя и буду по тебе ужасно тосковать.

— Давай сначала встретимся с Родопис, — сказала она. — Но когда придет время, я напомню тебе о твоем обещании.

Но встретиться с Родопис оказалось не так-то просто. Она жила в громадном дворце, охраняемом стражниками и похожем на склад не меньше, чем на жилье. Попасть туда посторонним было трудно. Рядом с домом стояла мельница, куда рабы приходили покупать муку для своих господ. Попасть на мельницу оказалось проще — в особенности в ранние утренние часы.

На следующее утро мы с Праксиноей вошли туда, делая вид, что хотим купить муку.

В воздухе висела белая мучная пыль, а жернова производили тупой скрежещущий звук. В облаках пыли я увидела шесть сутулых существ — не мужчин, не женщин, не людей, не животных. На них были хомуты, и они ходили по кругу, вращая жернова. Я остановилась, чтобы посмотреть на эти достойные жалости изнуренные существа. И вдруг один из этих бедняг поднял голову и крикнул:

— Сапфо!

Стоявший рядом человек с бичом размахнулся и ударил несчастного по плечу. Теперь на его белой согбенной спине появилась кроваво-красная полоса.