Сердце серебристого оленя
Шрифт:
– Пожалуйста.
– И давно ты знаешь, что я здесь?
– С самого начала вечеринки, – отвечает она равнодушно. – Это моя обязанность – следить за посетителями, чтобы ничего не пропустить.
– Не пропустить, – повторяю я за ней. – Не пропустить чего? Просьбы убрать столик? Или принести новый коктейль?
– Именно так. Тебе же понравился наш сервис? – спокойно уточняет она и, не дожидаясь моего ответа, продолжает. – Если тебе больше ничего не нужно, я должна вернуться к работе.
– Полли, я… – А что, собственно, я собираюсь сказать? Прошло восемь
– Отличный костюм, – говорит она, уже схватившись за дверную ручку, – но корону я бы заменила на оленьи рога.
Последнее, что я слышу перед тем, как Полли открывает дверь, и громкая музыка врывается в комнату и мои мысли, это:
– Были рады видеть вас в баре «Наши черничные ночи», хорошего вечера.
Воспоминания Полли. 2014 год
Когда мне исполнилось двенадцать, у моего отца родился ребенок от другой женщины. Мы с мамой узнали об этом за ужином, во рту у меня было овощное рагу, которое тут же встало поперек горла. Папа сообщил эту новость, как нечто само собой разумеющееся, словно многолетний роман со своей бывшей одноклассницей – это обычная повседневная рутина. Он заявил об этом с неохотой, но – искренне надеюсь, что мне это только почудилось, – с хорошо улавливаемой гордостью. «У меня теперь есть сын» – вот что конкретно он нам сказал в тот вечер. За окном шел снег, но я больше не переживала о том, как буду добираться до школы, потому что на меня уже обрушилась чудовищная лавина.
Он ушел не сразу, потому что долгое время пытался убедить маму, да и вероятно самого себя, что это вполне реально – жить на две семьи, заботиться и любить нас в равной степени. Я подслушивала их тихие разговоры и не понимала, почему они так спокойны. Они обсуждали, что делать дальше, как растить меня, их дочь, нуждающуюся в постоянном внимании и материальной поддержке. Мне претила их попытка быть хорошими родителями, потому что моя вера в институт семьи уже пошатнулась, и никакие их разговоры на кухне не могли этого исправить.
Удивительно, но злилась я куда дольше мамы, довольно быстро принявшей новую реальность, где мы остались вдвоем. Сначала отец переехал на другой конец района, а потом и вовсе покинул город – его жена всегда мечтала жить и растить ребенка в теплых краях. Когда он уехал, я все еще была охвачена гневом и обидой, но меня все равно накрыло холодным одиночеством.
Я с нетерпением ждала каждый папин звонок, но, ответив, не знала, как себя вести и что говорить. Мне не хотелось спрашивать о его новой жизни, а ему наверняка не было дела до наших с мамой северных будней. В какой-то момент я поняла, что наша связь недостаточно сильна, что я все еще злюсь и что возможно никогда не смогу его простить. И тогда я перестала идти на контакт, отчего нам обоим, кажется, стало легче.
Наверное, поэтому я не горела желанием знакомиться со Ставром, ведь он оставил Луку ради жизни в тундре, но уже при первой встрече стало ясно, что этот человек совсем
– Приятно познакомиться с близким человеком моего сына, – с искренней улыбкой на лице сказал Ставр, и в уголках его карих глаз проступили глубокие морщины.
Я собиралась ответить, что не так уж мы и близки, как он мог подумать, но Лука неожиданно взял меня за руку и произнес:
– Рад тебя видеть, пап. Спасибо, что организовал эту поездку.
– Да, точно, – кивнула я, – спасибо вам.
Я благодарила Ставра не за возможность отправиться в это путешествие по тундре, а за то, что он не обманул своего сына и сдержал обещание. Пока Лука вовсю готовился к поездке, меня до последнего терзали сомнения. И все из-за того, что отчебучил мой собственный отец.
Ставр предупредил, что нам предстоит далеко не простой путь и что нужно постоянно быть начеку, потому что зимняя тундра полна опасностей, связанных с крайне переменчивой погодой: шквалистым ветром, плохой видимостью и низкой температурой. Так что совсем не удивительно, что, как только мы отъехали от железнодорожного вокзала, меня накрыла паника. Я сидела внутри мощного вездехода «Север», способного проехать по любому бездорожью, и все равно боялась.
– Папа знает, что делает, – прошептал Лука, снова взяв меня за похолодевшую от страха руку.
– Это не аргумент. У меня плохо с доверием к чьим бы то ни было отцам, – криво улыбнулась я. – Просто идея поехать с вами в тундру попахивает безумством.
– Ты только сейчас это поняла? – тихо рассмеялся Лука. – Все будет хорошо, не переживай. Мы уже слишком далеко зашли, чтобы отступать.
И это правда. Мы преодолели почти две тысячи километров, чтобы оказаться в ближайшем к морю городе. А впереди нас ждали еще три сотни километров бескрайней снежной дороги. Думаю, что мама даже не осознавала, куда меня отпустила, пока я не вернулась и не рассказала ей обо всем, что произошло со мной за время этого путешествия.
За пять часов, проведенных в машине, я узнала немало нового. Например, о самых крупных тюленях – морских зайцах, о необитаемом острове – Медный и о нагромождениях обломков льда, называемых торосами. Люди, дразнившие Луку из-за отца, живущего в тундре, не могли даже вообразить о знаниях, которыми он обладал. Когда Ставр говорил, у меня перехватывало дыхание – настолько интересны были его рассказы о северной жизни. Лука гордился им, и в этой поездке я поняла, чем вызвана эта не знающая границ гордость.
Мне бы хотелось похвастаться тем же, но мой папа не отличался любознательностью и не тянулся к знаниям. Большую часть жизни он проработал водителем автобуса, но, в отличие от мамы, я никогда его за это не корила. И, несмотря на все обуревающие меня противоречивые чувства, я всегда понимала папу и знала, что он понимает меня. Ведь иногда человек становится не тем, кем хочет, а тем, кем может быть.
Когда Ставр предложил сделать короткую остановку, я с опаской выглянула на улицу.
– Через час будем на месте, – сказал Лука и протянул мне руку, – давай пройдемся?