"Сердце Шивы"
Шрифт:
Пощады, говоришь?
Штольман воздвигся над убийцей, выползающим из костра, и снова взял его за грудки. Капитан захрипел, глаза его начали закатываться.
– Яков, отпусти, убьёшь!
Кто-то пытался разжать его пальцы и оторвать от капитана, который уже перестал подавать признаки жизни. Когда тело его обмякло, Штольман выдохнул и позволил себя оттащить.
– Карим, приведи эту мразь в чувство! – резко приказал Миронов, продолжая обнимать зятя за плечи. – Всё, Яков, ты его взял. Успокойся!
Через некоторое
Костёр ещё не успел прогореть. Должно быть, вся драка заняла не так много времени. По ту сторону костра киргиз возился с капитаном, ругаясь на своём языке, но время от времени вставляя русские непечатные слова. Челси протяжно стонал.
Не убил, значит…
Пётр Иванович всё еще не отпускал его, с тревогой заглядывая в лицо.
– Пришёл в себя? Напугал ты меня, признаться! На, выпей. Тебе нужно. – он протянул Штольману фляжку с коньяком.
Сыщик помотал головой. Ярость сменилась головокружением и дурнотой.
– Выпей, говорю! – Миронов продолжал настаивать. – Тебе успокоиться и уснуть надо. А ты ведь не сможешь сам.
– Почему так долго? – прохрипел Яков, понимая, что едва не убил человека, которого обязан был взять живым.
– Так он не один был, - усмехнулся Миронов. – Там, в лесочке, еще пара капкарашек лежит. Чтобы, значит, тебя уж наверняка.
Карим обернулся к ним, зубы блеснули в довольной улыбке:
– Всех кончили, Якоп-мырза! Теперь за Анна-апай поедем. И этот кизяк с собой повезем, - он от души тряхнул связанного капитана Челси.
Кажется, действительно, всё. Нужно успокоиться и планировать дальше.
– Пей! – у Петра Иваныча на все случаи один рецепт.
Но теперь уже и вправду можно.
Яков выпил, ощущая, как коньяк горячим шаром прокатился по пищеводу. А потом голова закружилась ещё сильнее, и глаза сомкнулись сами собой.
*
Он спал и понимал, что спит.
Он шёл по городу, город был смутно ему знаком. Помпезные дома английской застройки. Но это Индия, он уверен.
Он двигался к цели, цель была уже близка – особняк из серого камня, с эркерами и колоннами.
Цель была близка, и всё же что-то было не так. Знакомый женский голос тревожно твердил ему:
– Яша, обернись! Обернись!
Но обернуться никак не получалось…
Штольман вскинулся на кровати, понимая, что только что во сне видел Анну. Точнее, не видел, только слышал. И всё равно, она была там! И она о чём-то пыталась его предупредить.
Сыщик никогда не верил в вещие сны. Но он уже не раз имел случай убедиться, что между ним и любимой женщиной существует непостижимая связь, позволяющая чувствовать друг друга на расстоянии.
Он потёр лицо ладонями и сосредоточился, вспоминая сон.
Город. Что за город? Похоже на Калькутту.
Да, ведь ему и надо в Калькутту.
Сейчас
Впрочем, Челси запираться не стал. Он был уже очень слаб. Врач констатировал, что Штольман порвал ему селезёнку. Жить капитану оставалось несколько часов.
Допрашивали в присутствии полковника Робинсона. Новостей для себя Яков особых не услышал. Всё было примерно так, как он и предполагал. Задумав вернуть рубин, бедняга Бэрбидж обратился к своему старинному приятелю Ральфу Челси, служившему в колониальных войсках. А у капитана немедленно созрела идея завладеть сокровищем самому. Подробности расследований Слимана были на слуху среди офицеров в Бенгалии, это навело его на мысль обставить убийство как нападение душителей.
Оставалось выяснить лишь одно:
– А где рубин? Куда вы дели рубин?
И тут на разбитых губах умирающего проступила ехидная усмешка:
– Он у моей любовницы. В Калькутте.
Полковник презрительно и гневно дёрнул подбородком, но всё же спросил:
– Кто ваша любовница, Челси?
– Ваша жена, сэр! – выдохнул капитан, и на лице его появилось выражение глубокого удовлетворения.
Полковник Робинсон владел собой лучше русского сыщика. Он пальцем не коснулся умирающего преступника. Ральф Челси умер через два часа.
А ещё через час Робинсон попросил Штольмана зайти к нему. Кажется, за этот час он постарел на десять лет.
– Вы поедете в Калькутту, - веско произнёс полковник, не глядя на сыщика.
Яков Платонович молча кивнул головой.
– Вы найдёте там камень.
Штольман кивнул снова.
– Передайте ей, чтобы она убиралась, куда захочет, - отчеканил полковник. – Если я застану её, когда вернусь, её будут судить.
Нина Аркадьевна никогда не умела остановиться вовремя. Получается, что Якову снова придётся её спасать. По крайней мере, сейчас его попросили это сделать.
Одна беда: у него никогда не получалось спасти Нежинскую от нее самой. Но попытаться он обязан.
Снова.
========== Оглянись! ==========
– Яша, оглянись, прошу тебя! Оглянись!
Родной голос звал, бередил душу, рождал чувство выматывающего бессилия. Штольману случалось видеть кошмары, но этот был один из самых тяжких.
Он не видел ни площади, ни дома с эркерами. Он вообще ничего не видел, кроме тумана, в котором двигались какие-то неясные тени. Но Анна умоляла оглянуться. Он делал над собой усилие… и тут же просыпался. Потом монотонный стук колёс снова нагонял дрёму, и он проваливался в сон, изо всех сил сопротивляясь, потому что знал – кошмар повторится. Он толком не спал трое суток, измученное тело упрямо требовало отдыха.