"Сердце Шивы"
Шрифт:
– Тоскливо-то как! – заметил Штольман. – Чего ему неймётся с утра пораньше?
– Он завидует, Якоп-мырза, - киргиз лукаво сощурил свои и без того узкие глаза. – У него нет молодой жена.
– У тебя тоже нет молодой жена, но если ты когда-нибудь так взвоешь… - Яков многозначительно взвесил в руке свой «бульдог».
Киргиз жизнерадостно хрюкнул.
За время путешествия в компании Штольманов Карим перестал выглядеть диким пастухом и всё чаще проявлял природную смекалку, любознательность и чувство юмора. Он даже временами начинал чем-то неуловимо напоминать
Вспомнив Коробейникова, Штольман в который раз удивился очевидному. Оказывается, он по своему помощнику тоскует. И когда только успел привязаться? Ни один из петербургских знакомых у него подобных чувств не вызывал. Да и его там легко забыли.
Карим тоже держал себя вовсе не слугой, впрочем, его никто и не нанимал. Кажется, парень добровольно возложил на себя обязанности телохранителя. Это что! Коробейников вообще в няньки к нему норовил записаться.
Сзади подскочил Пётр Иванович, тоже в одном белье и с оружием. Разглядев причину переполоха, саркастически заметил:
– А хорошо всё же, что в Затонске эти зверушки не живут. Не хотел бы я просыпаться в объятиях барышни под эти вот звуки.
И ехидно на Штольмана посмотрел. Кажется, дядюшке ещё не надоело развлекаться, наблюдая за отношениями любимой племянницы и её мужа.
– Яков Платоныч, а в исподнем вы вполне похожи на индусского брамина.
– доброжелательно сообщил он.
– Чалмы вам только не хватает,
Штольман мысленно добавил эту колкость к продолжающему расти дядюшкиному счёту и положил себе обстоятельно подумать над местью на досуге. Судя по накопившимся за Петром Иванычем грехам, месть должна быть изощренная.
Потом вернулся в палатку.
Кажется, их негромкий разговор успокоил Анну. Она тоже поднялась с постели и уже расчёсывала свои роскошные каштановые волосы, сидя на походном табурете. Штольман встал позади и коснулся губами вьющихся прядей на макушке.
– Яков, ты мне мешаешь, - недовольно сказала жена.
Он отстранился, продолжая любоваться на расстоянии. Анна еще несколько раз провела гребнем по волосам, но движения делались всё менее плавными. Потом она вдруг хихикнула:
– Дядя не может забыть, как однажды кошки устроили концерт под его окнами. У него тогда голова болела после трёхдневного… нездоровья.
– В таком случае, валерьянка, пожалуй, подойдёт, - задумчиво протянул Яков Платонович.
– Вы это о чём?
– Пустяки. Просто мысли вслух.
Анна вдруг резко развернулась, отбрасывая гребешок.
– Яков, обними меня!
Он исполнил её просьбу немедленно и с огромным удовольствием. В последнее время Аня часто просыпалась в дурном настроении, так что надо было ловить момент. Бережно провёл ладонями, лаская сквозь тонкий батист ночной сорочки плавные изгибы любимого тела.
– Нет, просто обними, - потребовала она. В голосе почему-то звучали тревожные нотки.
– Что с тобой? – спросил он осторожно.
– Сама не знаю, - напряжённо сказала
– Не буду, - пообещал он.
В самом деле, торопиться некуда. Было ещё очень рано. Обезьяний концерт, наделавший переполоху в стане русских, нисколько не обеспокоил англичан и сипаев. Там ещё спали и зорю не трубили.
Анна неровно дышала, уткнувшись ему в шею. Яков Платонович возвёл очи горе и взмолился о том, чтобы ему хватило терпения. За два года жена вполне могла бы изучить, как всё это на него действует, но временами словно забывала об этом, опять превращаясь из счастливой замужней женщины в девочку. И ему приходилось к этому приноравливаться.
Анины страхи вполне могли быть следствием её положения. В чём Штольман в последние дни был уже практически уверен. Но могло статься и так, что она со своей невероятной чувствительностью подсознательно ощущала грозящую им опасность. В том и в другом случае он обязан быть к ней очень внимательным. Что полностью соответствовало его желаниям, честно говоря. Хорошо, что он больше не на службе. Но кой чёрт его занёс на эту галеру?
Нет, ничему дурному стрястись с Анной он не позволит! Даже в этих обстоятельствах.
*
Да что же это такое, в конце концов! Почему ей вечно приходится с бою вырывать то, что её по праву? Ну, держитесь, Яков Платонович! Вам это так не сойдёт!
Заспорили не на жизнь, а на смерть, когда отряд добрался до границы владений Калидаса, и Штольман вознамерился посетить место преступления. Без неё. Мотивируя, разумеется, ее безопасностью.
– Яков Платонович, я про мою безопасность наслушалась ещё в Затонске! И больше слышать не желаю!
– Анна Викторовна, опасности не перестанут существовать оттого, что вы их не признаёте, - холодно заметил он, повергая её уже в совершенную ярость.
Когда он волновался, до него ещё можно было достучаться. Но в этом состоянии ледяной глыбы доводы на него не действовали. Господин надворный советник уже всё решил, и решения своего не пересмотрит.
Кстати, на её стороне были вполне разумные люди. Доктор Стивенс, например, сразу сказал, что присутствие женщины даст князю понять, что сыщик пришёл с мирными намерениями. Штольман его таким взглядом смерил, что бедный учёный явно пожелал превратиться в червячка и заползти куда-нибудь под камушек.
Обстановка вообще была накалённой до предела. Около полудня дорогу в джунглях вдруг перегородила индийская стража в тюрбанах и коротких штанах, более напоминающих набедренные повязки, но с современными винтовками в руках. Полковник Робинсон отдал приказ сипаям рассыпаться и взять стражу на прицел. И, разумеется, Штольман просто обязан был втиснуться между противоборствующими сторонами, чтобы не допустить беззакония и кровопролития.
Кажется, он и в Затонске регулярно лез под пули, но там стволов было всё же поменьше. И Анна этого сама не видела, ей просто рассказывали: Антон Андреич, Ульяшин, Трегубов. Да Ребушинский в «Затонском телеграфе» воспевал. Но дома она почему-то так за него не боялась.