"Сердце Шивы"
Шрифт:
Устроив сыщика поудобнее на козлах возле себя, Хэнк велел ему:
– Следи за кустами и держись крепче. Поедем быстро.
Русский посмотрел на него долгим тяжёлым взглядом, потом взял здоровой рукой за локоть:
– Если со мной что-то случится, передай камень Петру Ивановичу Миронову. Он разберётся.
– И думать не смей! – погрозил ему Хэнк. – С меня твоя малютка Энни шкуру снимет, если я тебя не довезу. Ведь снимет?
Знать бы, что там с малюткой Энни, если её мужчина идёт напролом, оставляя куски себя по всей дороге!
Отчётливая улыбка впервые за всё время появилась
– Снимет. С меня тоже.
Хэнк ухмыльнулся, радуясь, что сумел растормошить его. Помирать вздумал – вот ещё!
– Тебе-то что? Ты же будешь мертвый!
Штольман улыбнулся почти радостно:
– Это меня не спасёт!
– Это как? – не понял Хэнк.
– Лучше тебе не знать!
========== Кали ==========
Призрак был страшен. Красный британский мундир был изорван, испачкан в крови и даже, кажется, прожжён. Разбитое в кровь лицо обезображено синяками. Впрочем, Анна не была уверена, что видела этого человека прежде.
– Кто вы? – спросила она. – Зачем вы пришли?
*
Ничего худого с ней не произошло. Индийские слуги раджи обращались с Анной почтительно, но не говорили ни слова. Должно быть, они не понимали по-английски. Её хорошо кормили, только не позволяли выйти вон из дворца. Впрочем, Анна и не стремилась к этому. Яков велел дожидаться здесь, и в кои веки она намеревалась его послушаться.
Ей отвели отдельные покои. Дворец был странный. Он производил впечатление заброшенности и запустения, но отдельные комнаты были жилыми и даже роскошными. На своё новое обиталище жаловаться ей было грех. Ложе из циновок было мягким и удобным. Должно быть, Анна слишком устала и перенервничала, потому что уснула, как убитая, едва голова коснулась подушки.
Утром вместо её платья служанка обрядила Анну Викторовну в сари. Анна попробовала было возразить, но платье всё равно уже унесли – не ходить же ей голой, в самом деле! Впрочем, в сари оказалось на удивление удобно: ничто не стесняло живот и грудь. В последнее время корсет начал Анну раздражать. К тому же, в одеянии индийской женщины было не так жарко. Голубая кофта с короткими рукавами, застёгнутая на три алмазные пуговицы, была совсем короткой, оставляя обнажённым тело в талии. Сари из бирюзового муслина с золотым шитьём выглядело роскошным, но Анна поёжилась при мысли, насколько это фривольно должно выглядеть: обнажённые руки и живот. Потом она перевела взгляд на служанку, двигавшуюся в своём одеянии невероятно грациозно, и подумала, смотрится ли она так же красиво. К сожалению, в её покоях не было зеркал. Никогда Анна Викторовна не гонялась за модой, но сейчас ей очень захотелось увидеть себя со стороны.
Но в следующее мгновение она об этом уже забыла. Оказалось, что вместе с платьем и корсетом из комнаты пропал светло-серый пиджак Штольмана – самая большая ценность, какая была здесь у неё. Анна поймала служанку за локоть и стиснула что есть силы.
– Где? – рыкнула она.
Служанка уставилась на неё большими, как у лани, тёмными глазами.
– Где пиджак моего мужа?
Эта потеря сейчас казалась ей самой
К счастью для ничего не подозревающей индианки, в комнату пленницы бесшумно вошёл Калидас. Он тоже был роскошен в расшитом золотом и драгоценными камнями камзоле, ярких сафьяновых туфлях и тяжёлом тюрбане. На губах у него блуждала загадочная улыбка, но враждебным он не выглядел. Впрочем, Анна сейчас не побоялась бы никого.
– Верните одежду моего мужа! – яростно сказала она.
– Зачем она вам? – спросил раджа, глядя в сторону и всё так же непонятно улыбаясь. – Разве сари вам не нравится?
– Нравится, - сквозь зубы процедила Анна. – Верните!
Раджа сделал знак и сказал два гортанных слова. Служанка молча поклонилась и ушла. Потом вернулась, неся пиджак. Анна вцепилась в него, превозмогая себя, чтобы не зарыться в ткань лицом, вдыхая знакомый запах. Когда она расскажет ему, как обнюхивала его пиджак, он будет очень смеяться. Пусть!
На губах пленницы мелькнула улыбка. Раджа её заметил и удовлётворённо кивнул.
Анна аккуратно сложила пиджак и непринуждённо села, пристраивая его на коленях. Потом с вызовом взглянула на Калидаса:
– Зачем меня переодели?
– Затем, что вам сейчас вредна европейская одежда. Она стесняет живот и мешает ребёнку.
Анна на мгновение лишилась дара речи. Этот незнакомый мужчина непринуждённо говорил о таких вещах, которые в России ни один воспитанный человек не произнёс бы вслух. Кроме доктора, конечно.
Ребёнку? Он сказал «ребёнку»?
Раджа смотрел на неё иронически:
– Неужели вы не заметили, что в тягости?
Ну, вот не заметила как-то! Нарушения цикла в дороге у нее уже случались, должно быть, от нагрузок. Но задержка никогда не превышала месяца, так что Анна не придавала ей значения.
Так, а сколько сейчас?
Потом вдруг вспомнилось преувеличенное внимание мужа к её самочувствию в последние дни. Вот он явно что-то подозревал.
Ну, Яков Платоныч! Что, так трудно было сказать? Чтобы она не узнавала это от постороннего человека. Мужчины, между прочим!
Потом перед глазами встала маменька, произносящая назидательным тоном: «Аннушка, мужчины ничего не должны знать о дамских секретах. Это неприлично!»
Как же, не должны! Попробуй что-то скрыть, когда тебе двадцать два года, и у тебя никакого опыта, а твой муж – лучший сыщик на свете. Но что, так трудно было поделиться новостью?
Против воли Анна хихикнула, осознав всю пикантную нелепость ситуации. Это не муж должен был порадовать её новостью, а она его.
Всё-то у вас шиворот навыворот, Анна Викторовна! Всю жизнь так!
Несмотря на смущение, ей было не страшно, а даже немного весело. Только очень не хватало Штольмана. За последние два года они не расставались дольше, чем на несколько часов, и теперь она не представляла, как перенесёт неопределённо долгую разлуку.
Пальцы непроизвольно погладили лацкан пиджака. Раджа это заметил, разумеется. Ну и пусть! У неё есть муж. И скоро он за ней приедет.