Сердце Сокола
Шрифт:
Но, как бы я ни старалась, ехали мы медленно. Солнце уже успело коснуться горизонта, когда мы добрались до Больших Ольховиц. Это было довольно крупное село, на двести дворов, с собственной гостиницей и маленьким рынком. Я в Ольховицах бывала много раз — и на ярмарках, и на гуляниях, которые тут устраивались с большим размахом. Батюшку моего здесь знали и уважали, лучшего поставщика соли в наших краях было не найти. Поэтому, стоило въехать на постоялый двор, как нас окружила толпа знакомцев.
— Ладушка, ты ли это? — всплеснула руками хозяйка гостиницы, которая ещё матушку
— Вечер добрый, Марья Никитична! Это муж мой, Финист Кощеевич, — ответила я, и женщина разохалась, запричитала, как быстро я выросла. Финисте почти не слушал её, пропуская комплименты в свой адрес мимо ушей. В отличие от меня, уставшим он не выглядел. Помог мне слезть с Пенки и кинул местному парнишке монету, чтобы тот присмотрел за лошадьми.
— Можно ли на ночлег у вас остановиться, хозяюшка? — спросил Финист, когда первый шум утих, а зеваки разошлись по своим делам.
Марья Никитична с достоинством кивнула.
— В лучшем виде организуем. Разве я не понимаю, как для новобрачных важна опочивальня? Эх, молодость! — она подмигнула и, подобрав юбки, зашла в дом, на ходу отдавая распоряжения своим многочисленным дочерям и невесткам.
Погладив Пенку по носу и передав поводья конюху, мы с Финистом по высоким ступенькам поднялись следом. Последний раз я была в «Веселой Щуке» почти полгода назад, но здесь мало что изменилось. Добротный деревянный дом в два этажа (на первом из которых располагался большой обеденный зал, а на втором — комнаты) по — прежнему оставался шумным. Несмотря на летнюю жару, в зале весело трещал камин, в котором на вертеле жарился аппетитный кусок мяса. С десяток местных мужиков пили пиво из огромных глиняных кружек и громко переговаривались между собой. В уголке притулились путники — мужчина и женщина, увлеченные друг другом намного больше, чем происходящим в зале. А еду разносили трое подростков, внуки и внучки Марьи Никитичны.
— Что вам покушать принести, Ладушка? — окликнула меня хозяйка, пока мы выбирали, где присесть.
Я замялась. Есть особо не хотелось, перекусили мы с Финистом по дороге. Вернее, умяли половину отданного теткой Фросей окорока — всё, что смогли увезти. А вторую половину Митьке оставили. Что добру пропадать? На такой жаре мясо точно бы испортилось.
— А что есть, хозяюшка? — поинтересовался муж. Я удивленно на него посмотрела: ел он много, даже больше чем я. Неужели тут как в поговорке: «Не в коня корм»?
— Картошка с лучком и салом, каша гречневая с мясом, яблоки печеные с медом, — перечислила Марья Никитична, на мужа моего глядя с одобрением. — Что будете?
— А давайте картошки и яблок, — выбрал Финист. — И кваса две кружки. Только сначала с дороги умыться бы.
— Во дворе есть колодец, — кивнула Финисту хозяйка двора и повернулась ко мне. — Не забыла где, Ладушка?
— Не забыла, — я потянула мужа за рукав, чтобы проводить. Но стоило выйти, как за спиной сразу шепотки раздались. Вот ведь!.. Хоть
Пока Финист ужинал, я слушала песни, которые распевал местный бард (местами настолько похабные, что я жутко краснела, веселя этим мужа), и пила брусничный квас, заедая сладким пирогом. Пирог мы не заказывали, но Марья Никитична преподнесла его в качестве подарка к свадьбе, и отказываться было как-то неправильно. Тем более, готовила хозяйка постоялого двора так, что пальчики оближешь!
От усталости после долгой дороги, от тепла и сытости стало клонить в сон, и когда я в очередной раз клюнула носом, стоически пытаясь сохранять интерес к происходящему в зале, Финист не выдержал.
— Лада, шла бы ты уже в комнату отдыхать! Хватит себя мучить, — сказал он, глядя на меня с беспокойством.
Я хотела возмутиться, что совсем не устала, но вместо этого зевнула, едва успев прикрыть рот ладошкой.
— Пожалуй, ты прав, — ответила я, вставая. Пошатнулась: ноги от усталости едва держали. В целом, причина, по которой я засиделась допоздна, была простой. Комната у нас с Финистом была одна на двоих, и я немного нервничала. Одно дело ночевать с мужем в общей спальне в родном доме, где и стены помогут, а совсем другое — под чужой крышей.
— Я поднимусь позже, — словно уловив моё сомнение, добавил Финист, и я кивнула. Деваться всё равно было некуда.
Из гуляк и постояльцев на меня никто внимания не обратил, и я благополучно поднялась в комнату. Открыла дверь.
Да так и застыла. Марья Никитична расстаралась на славу. Большая кровать была застелена белоснежными простынями, накрахмаленными до хруста. У столика рядом с кроватью стоял кувшин с вином и два бокала. А в углу комнаты расположилась огромная бадья с горячей водой и плавающими по поверхности цветками ромашки.
Оставив сапоги у дверей, я босиком прошла по вычищенному полу. Принять ванну после дороги было заманчиво, тем более водичка казалась парным молоком. Видимо, наполнили бадью совсем недавно, так как над ней ещё поднимался пар. Но вся беда в том, что после сегодняшней встречи с водяными я стала бояться воды. И заставить себя залезть в бадью не могла.
Но ложиться на чистую постель потной тоже не прельщало. Растерявшись, я так и остановилась посередине комнаты, теребя кончик косы и не зная, как поступить. Ждать Финиста и просить его постоять рядом, пока моюсь?
Хлопанье крыльев за спиной привлекло моё внимание, и я обернулась. На окне, горделиво выпятив грудь, сидел сокол и смотрел на меня внимательным взором.
— Ух, какой красавец! А ты откуда взялся? — удивленно выдохнула я. Выезжая на прогулки, я частенько видела соколов высоко в небе, но вот вблизи — впервые. Их считали опасными хищниками, и даже с середины комнаты было заметно, что когти у птицы длинные и острые. Однако сокол никакой агрессии не проявлял, и, осмелев, я подошла ближе.