Сердце убийцы
Шрифт:
Арчи кивнул своему другу.
— Я знаю.
Генри непонимающе поднял брови.
— Я знаю, знаю.
— И это твое общение с Греттен, — продолжал сердито выговаривать Генри. — Недели не проходит, чтобы ты с ней не встретился. У тебя крышу перекосило, дорогой мой! Мне до балды, сколько еще трупов она для нас отроет! Пойми, — он посмотрел другу в глаза, — ты должен остановиться, пока не поздно!
Арчи замер, боясь выдать себя. Он не хотел, чтобы Генри догадался о его чувствах. И без того доставлял ему немало беспокойства. Соболу не надо знать, как
— Мне просто надо еще немного времени, — осторожно произнес Арчи. — У меня все под контролем.
Генри одной рукой достал из кармана кожаного пиджака темные очки, тряхнув, откинул дужки, надел и завел машину. Потом вздохнул и покачал головой:
— Надеюсь, ты не обманываешь самого себя.
Подсобного рабочего звали Эван Кент. Когда приехали Арчи и Генри, он закрашивал граффити на северной стене главного здания школы Джефферсона. Краска была слишком яркой, и красный прямоугольник цвета пожарной машины отчетливо выделялся на потускневших от времени кирпичах. Стену закрашивали неоднократно, и за многие годы она покрылась десятками заплаток разных форм и оттенков, слившимися в подобие абстрактного панно, которое по мере необходимости дополнялось новыми элементами. Кент выглядел лет на тридцать пять — спортивного телосложения, с темными волосами и тщательно подбритой бородкой. Одет в безупречно чистый синий комбинезон.
До начала занятий оставался целый час, а пока на школьной территории царили тишина и покой. Ограду из проволочной сетки перед входом украшали букеты цветов, разноцветные ленты и печального вида игрушечные зверюшки — чистосердечная дань памяти погибшей девочке. Самодельные картонные плакаты с фотографиями Кристи пестрели блестящими наклейками, рисунками рельефной краской и надписями: «Мы любим тебя», «Ты наш ангел навеки», «Господи, упокой ее душу».
Небо на востоке приобрело розовый оттенок, как у пузыря из дутой жвачки; на телефонных проводах чернели весенние птицы и мелодично щебетали. По обе стороны школы стояли патрульные полицейские машины, а возле каждого входа — по охраннику из частного агентства. На машинах были включены проблесковые маячки, что делало школу еще больше похожей на место преступления. Наступал очередной день в системе государственного образования.
— Я просто помочился! — сказал Кент навстречу приближающимся детективам.
— Прошу прощения? — непонимающе переспросил Генри.
Рабочий продолжал водить по стене набухшей от краски кистью, производя ею шлепающие звуки. Арчи заметил у него на предплечье татуировку, изображающую Деву Марию. Наколка свежая, тушь не успела потускнеть.
— Мне срочно понадобилось отлить после окончания шоу, а на меня повесили обнажение гениталий в общественном месте, — объяснил Кент. — Я, конечно, дурака свалял, но уже не мог терпеть, верите? Мне присудили штраф, и я заплатил.
— Вы не упомянули об этом при оформлении на работу, —
— Мне нужна эта работа. — Кент отступил назад и критически осмотрел результат своего труда. От надписи на стене не осталось и следа, только влажный кроваво-красный прямоугольник и резкий запах краски. — У меня философское образование, так что вариантов трудоустройства не так много. Вдобавок я диабетик. Без страховки у меня только на инсулин и шприцы уходит восемьдесят баксов в неделю.
— Бедняжка! — насмешливо произнес Генри.
Кент обиженно посмотрел на него.
— К вашему сведению, медицинская страховка в нашей стране — большая проблема!
Арчи выступил вперед.
— Где вы были между пятью и семью часами вечера второго февраля и седьмого марта?
Эван виновато ссутулился.
— На работе. Во второй половине дня я в кливлендской школе, часов до шести, как правило.
— А после шести? — спросил Арчи.
Кент неопределенно пожал плечами.
— Иду домой, если нет репетиции нашей группы. Или в бар.
— Употребляете алкоголь? — удивился Генри. — Вы же сказали, что болеете сахарным диабетом!
— Болею. И употребляю. Потому мне и нужен инсулин. Послушайте, когда пропала девочка из школы Джефферсона, у меня сломался мой «дарт». Я позвонил соседу по комнате, и он меня подвез. Можете спросить его. — Кент назвал имя соседа, номер его сотового, и Шеридан записал все это себе в блокнот. — Вы лучше последите за тем, чтобы долбаные газетчики не шлялись без разрешения по территории школы! Детям от них покоя нет! А потом они искажают информацию!
Арчи и Генри переглянулись — откуда ему знать неискаженную информацию?
Кент покраснел и принялся ковырять траву носком ботинка.
— Вы сообщите в «Амкорп» о моей судимости? — спросил он угрюмо.
— Вообще-то как полицейские мы обязаны это сделать, — ответил Генри.
Кент презрительно ухмыльнулся.
— А где вы, полицейские, были, когда этих девочек средь бела дня похищал какой-то маньяк?
Генри обернулся к Шеридану и спросил достаточно громко, чтобы услышал Кент:
— Ну, как думаешь, его рук дело?
Арчи окинул школьного рабочего преувеличенно внимательным взглядом. Кент неловко переступил с ноги на ногу.
— Красивый парень, — как бы подытожил детектив свои наблюдения. — Думаю, девочки могли пойти с ним. И возраст совпадает с описанием преступника.
Эван побледнел.
Генри изумленно округлил глаза.
— Ты считаешь, что он красивый?
— Ну, не такой, как ты, конечно, — заверил его Арчи.
— Мне надо работать. — Кент взялся за кисть и ведро с краской.
— Еще один вопрос, — остановил его Шеридан.
— Ну что?
— Какая надпись была на этом месте?
Рабочий настороженно посмотрел на обоих детективов и наконец ответил:
— Мы все умрем… — Потупился и покачал головой. Потом засмеялся и поднял голову, сверкнув темными глазами. — Похожие на гребаных колобков!
Глава 20