Сердце убийцы
Шрифт:
— Что случилось? — Спрашиваю я, выезжая на проезжую часть и поворачивая обратно к отелю. — Что он с тобой сделал, Лидия? Ты сильно пострадала?
— Я не… — она дрожит, протягивая руку, чтобы включить разогрев. Ее зубы все еще стучат. — Он ничего мне не сделал. Ну, он пытался, но…
Я в замешательстве смотрю на нее.
— Что ты имеешь в виду? Что он пытался сделать? Был ли он вооружен? Он что-то заметил?
— Нет, он… он начал приставать ко мне. Он скользил руками вверх по моим ногам, целовал мою шею, ухо, и я…
Требуется
Но за ревностью скрывается и вспышка гнева, на этот раз по отношению к Лидии.
— Я не понимаю, — говорю я кратко. — Ты должна была возродить ваши отношения. Ты знаешь, что это также означало секс. Ты трахалась с ним раньше, верно?
Лидия молчит, когда мы подъезжаем к отелю. Я ставлю машину на стоянку и жду парковщика, свирепо глядя на нее.
— Верно?
Она прикусывает нижнюю губу.
— Да, — тихо бормочет она, и вот оно снова, этот горячий пульс ревности в моих венах.
Я хочу отрезать ему пальцы за то, что он когда-либо прикасался к ней. Скормить ему его собственные яйца за…
Соберись, Волков.
— И тебе это нравилось раньше? — Черт, я не хочу этого знать. Образ Гриши, прикасающегося к ней, трахающего ее, достаточно плох, но образ Лидии, которая наслаждается этим, ее голова откинута назад от удовольствия, рот открыт, стоны вырываются, наполняя воздух…
Это делает меня кровожадным.
Она с трудом сглатывает, и тут раздается стук в мое окно. Это парковщик, и я натягиваю на лицо приятную улыбку, выходя из машины.
— Позволь мне просто помочь моей жене выбраться, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — И это все твое.
— Я сожалею, что сказала, что мы женаты, — шипит Лидия, когда я хватаю ее за локоть и вытаскиваю из машины, теперь вполне уверенный, что она невредима.
— Ты еще о многом пожалеешь, прежде чем закончится сегодняшний вечер, — уверяю я ее. — Не говори ни слова, пока мы не окажемся наверху.
К ее чести, она молчит, пока мы не подходим к лифту. Мы одни внутри, и я чувствую, как напряжение возрастает на ступеньку, когда Лидия поворачивается ко мне лицом, обхватив себя руками, как будто ей все еще холодно.
— Я пыталась, Левин, — говорит она дрожащим голосом, и что-то в том, что я слышу свое имя, произнесенное таким тоном, пронзает меня насквозь.
Но я игнорирую это, потому что я должен.
— Ты не ответила на мой вопрос в машине. Тебе нравилось? Гриша трахал тебя раньше? Я свирепо смотрю на нее. — Ответь мне, Лидия.
Ее щеки пылают, но она все равно вздергивает подбородок, свирепо глядя на меня.
— Да, — наконец говорит она. — Мне действительно нравилось. В этом нет ничего плохого, он был моим парнем, и я не знала… так что, если ты собираешься стыдить меня
— Я бы никогда, — уверяю я ее, когда двери лифта открываются, и я снова хватаю ее за локоть, ведя в свою, нашу комнату. — Уверяю тебя, я большой сторонник женщин, которые любят секс. Я люблю женщин, которые любят секс. Я нахожу это замечательной чертой характера. Но если тебе нравилось с Гришей раньше, я не вижу причин, почему...
Мы вернулись в комнату, дверь за мной плотно закрыта и заперта, и Лидия смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Раньше, — резко говорит она, — я была влюблена в него. Раньше я не знала, что он женат.
— Так не думай об этом…
— Ах да, старики откиньтесь на спинку стула и подумайте об Англии. — Лидия сердито смотрит на меня. — Я знаю, может быть, ты привык заставлять женщин делать то, что ты хочешь, но до сих пор я наслаждалась здоровой сексуальной жизнью, и быть вынужденной трахаться с мужчиной, которого я не хочу, это не…
Я мгновенно поворачиваюсь к ней, и внезапно мы возвращаемся в то положение, в котором были в тот первый день: Лидия прислоняется спиной к двери, я крепко держу обе руки по обе стороны от нее, пристально смотрю на нее сверху вниз, пытаясь взять себя в руки.
— Я никогда в жизни не принуждал женщину, — вкрадчиво говорю я ей, не отрывая от нее взгляда. — Уверяю тебя, каждая женщина, которая когда-либо была в моей постели, умоляла об этом.
— Возможно, умоляла, чтобы это поскорее закончилось. — Лидия прищуривается, глядя на меня. — Ты вряд ли похож на человека, способного отдавать.
— Ты бы хотела узнать? — Я огрызаюсь и вижу, как ее глаза так же быстро расширяются, а дыхание сбивается в груди. И снова, в одно мгновение я становлюсь твердым как скала, мой член бешено пульсирует от глубокой потребности сорвать с нее это черное платье и закончить то, что начал Гриша.
Я хотел, чтобы это была угроза, но вышло не совсем так. А теперь…
— Я же говорил тебе, что телефон предназначен для экстренных случаев.
— А я говорила тебе, что не смогу этого сделать. Я не могла, Левин. — Ее голос снова стал почти умоляющим. — Он прикасался ко мне, и я почувствовала, что меня сейчас стошнит. Как будто я не могла сидеть там больше ни минуты, и это были только его руки и его рот, только мои ноги и мое горло, и я подумала, что если он зайдет дальше...
Слова застревают у нее в горле, и я чувствую вспышку сочувствия к ней, которое не осмеливаюсь проявить. Если я это сделаю, это может означать конец для нас обоих. Это может завести нас на путь, который закончится только болью для нас обоих.
— Он положил мою руку на него, — шепчет она. — На его… Лидия облизывает пересохшие губы, и вид ее языка, пробегающего по полной нижней губе, заставляет мой член болезненно запульсировать. — Я не могла позволить ему продолжать. Я знаю, что запаниковала… я просто не могу, Левин. Я не могу снова с ним спать.