Сердце убийцы

Джеймс М. Р.

Я не знаю, как мне удастся заставить себя вовремя остановиться.

— Левин! — Она выкрикивает мое имя, ее ногти впиваются в мои плечи, ноги сжимаются вокруг меня, а ее стоны превращаются в высокий звук, который вызывает у меня дрожь удовольствия. — О боже, Левин, я кончаю, я…

— Черт возьми, да. Кончай на меня, малыш. Кончай на мой член для меня…

— Пойдем со мной. Пожалуйста…

Я знаю, что она не осознает, о чем просит. Я хочу, больше всего на свете в этом гребаном мире, вонзить в нее свой член, когда я кончу и заполню ее. Я хочу почувствовать, как она сжимается вокруг моего члена, когда мы кончаем одновременно. Я хочу этого больше,

чем дышать, но у меня остались крохи самоконтроля, и я использую их, чтобы держаться за край оргазма, пока она содрогается вокруг меня, вцепившись руками в мою спину, до того момента, когда я больше не могу этого выносить.

Я вырываюсь из нее, издавая стоны, когда моя рука обхватывает мой член, лихорадочно поглаживая, когда из него вырывается моя сперма, растекаясь по ее упругому животу и груди, стекая по соскам. Она смотрит на меня остекленевшими от удовольствия глазами, наблюдая, как моя рука дрожит над членом, все мое тело сотрясается от силы моего оргазма.

— Ты не должен был... — выдыхает она, когда снова может говорить, когда я падаю рядом с ней, прижимая свой наполовину твердый член к своему бедру и пытаясь отдышаться. — Я хотела, чтобы ты…

— Я знаю, — выдавливаю я. — Но потом ты могла пожалеть об этом. Это было неразумно. Я хотел, но…

Она поджимает губы и кивает.

— Наверное, так лучше, — говорит она на выдохе. — Потому что, это ничего не значит.

Требуется мгновение, чтобы слова дошли до меня. Когда она садится, я знаю, что должен забыть об этом. Я даже должен согласиться с ней… сказать, что это ничего не значит.

Но это было бы ложью.

Я хватаю ее за руку, прежде чем успеваю остановиться.

— Это не то, что я чувствую, Лидия, — тихо говорю я ей.

Она оборачивается и испуганно смотрит на меня.

— Что?

— Ты заставляешь меня чувствовать себя иначе, чем кто-либо другой. Я знаю, что не должен так говорить, это только все усложнит. Но я не хочу, чтобы ты уходила отсюда с мыслью…

Я тяжело сглатываю, чувствуя, как ее рука крепче сжимает мою.

— Я так долго пытался не делать этого, потому что знал, что это все изменит, Лидия. И я был прав. Ни с кем я не испытывал таких чувств, как сейчас. Я точно не знаю, как это работает...

Лидия смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Как что работает, Левин?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я… мы… мы не можем говорить об этом сейчас. Но после того, как миссия будет выполнена…

— После того, как миссия будет выполнена, я вернусь к своей жизни. — Лидия тяжело сглатывает. — Левин…

Она делает глубокий вдох, и в комнате воцаряется тишина, тяжелая тишина, которую я боюсь нарушить.

— Мне нужно привести себя в порядок, — тихо говорит она. — И вернуться к...

— Я знаю. — Я обрываю ее, не в силах больше слышать, как она говорит, что должна вернуться к Грише. Впервые я знаю, каково это – быть пойманным в ловушку, которую сам же и устроил.

Когда она встает, в последний раз сжимая мою руку, прежде чем уйти в ванную и подальше от меня, я чувствую, как вокруг меня смыкаются челюсти.

Я знаю, если я не буду осторожен – это будет мой конец.

32

ЛИДИЯ

Если раньше я думала, что сохранять видимость было трудно, то сейчас это кажется почти невозможным. Переспать с Левином было последним, о чем я думала, когда шла на встречу с ним на пляж. Это даже не представлялось возможным. И все же – мы оказались вместе в постели.

Я

не жалею об этом. Я не могу. Впоследствии это казалось неизбежным. Как будто я лгала себе день за днем, притворяясь, что это не то, к чему мы в конечном итоге придем, как будто мы могли продолжать дурачиться и останавливаться, просто стесняясь настоящего секса, как пара старшеклассников, а не настоящих взрослых.

Это было, откровенно говоря, нелепо. И мы это выяснили.

Гриша едва проснулся, когда я вернулась в дом. Я беспокоилась, что он может почувствовать на мне запах другого мыла или какой-нибудь стойкий аромат одеколона Левина или простыней, поэтому я скользнула в душ у нас дома и снова ополоснулась, натираясь тем же кокосовым мылом, которым пользовалась раньше. Он немного пошевелился, когда я скользнула обратно в постель, но по-настоящему даже не понял, что я вернулась, и утром он просто спросил меня, как прошла моя прогулка. Он определенно не знал, как долго меня не было. Тогда мне стало ясно, что он меня ни в чем не подозревает. Он не думает, что я способна на что-либо из этого: на уловки, шпионаж или ложь, и я не знала, радоваться ли мне, что он вообще не заметил этого, или обижаться, что он считает меня недостаточно умной.

Еще три дня я продолжаю игру с Гришей.

Я сижу с ним за завтраком и веду светскую беседу, я валяюсь на пляже и читаю, пока он на встречах, и дремлю днем после обеда, чтобы компенсировать поздние ночные разговоры и обжимания с Левиным на пляже, пока Гриша спит.

Я больше не буду заниматься сексом с Левином. Я не могу. Если я это сделаю, я знаю, что уйти будет намного труднее. Каждый день, который проходит, я слышу его голос в своей голове, когда просыпаюсь после этого: Мои чувства к тебе другие. Это другие чувства. Если бы я не также чувствовала себя, это не имело бы значения. Но я чувствую. Каким-то образом Левин запал мне под кожу, и я хочу его больше, чем следовало. Я скучаю по нему, когда он уходит, что абсолютно нелепо. И я знаю, что, если мы снова окажемся в постели, будет только хуже.

Но через три дня я больше не могу этого выносить.

Ложиться в постель с Гришей после того, как была с Левиным, кажется в тысячу раз хуже. Я с трудом выношу его прикосновения, по моей коже словно ползают муравьи, и все, чего я хочу, это поскорее покончить с этим.

Когда я вижу Левина той ночью, после того как оставила Гришу спящим в постели, я не могу удержаться от срыва. Я пытаюсь, рассказывая ему то немногое, что мне удалось вытянуть из Гриши, передавая его манеры поведения и раздражительность всеми своими вопросами, удержаться от того, чтобы сказать то, что я действительно хочу сказать. Но потом Левин тянется ко мне, садясь рядом на одеяло, которое он принес, и я чувствую, что разваливаюсь на части.

— Я больше не могу этого делать, — шепчу я, когда он наклоняется ко мне, и он замирает, его голубые глаза изучают мои.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу продолжать метаться между вами обоими. — Мое сердце колотится в груди, горло сжимается от эмоций, потому что я не хочу останавливаться. Я начала страстно желать Левина, желать облегчения от прикосновений его рук ко мне, ощущения его рта, удовольствия, которое он мне доставляет и не только этого. Я хочу его силы, его осторожного характера, того, как он заставляет меня смеяться, того, как он был добр ко мне даже в самых странных ситуациях, того, что он совсем не похож на то, что я ожидала. Я все еще не до конца понимаю, кто он и чем занимается, но я знаю, что хочу от него большего. Я не хочу, чтобы это заканчивалось прямо сейчас.