Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество
Шрифт:
Впрочем, когда речь заходила о том, чтобы потратить деньги на других, на помощь нуждающимся, Стив не задумываясь тянулся за чековой книжкой. «Они с Тэбби были на удивление щедры ко всем, — рассказывает Фиппен. — Могли приобрести новый комплект зимней резины на машину друга или оплатить аренду жилья, стоило лишь обратиться. Помню, однажды в Бангоре мне на что-то не хватало сотни-другой долларов, и я случайно проезжал мимо книжного, где проходила встреча Табиты с читателями. Я остановил машину, пристроился в конец очереди и, когда она подписывала книгу, сказал про деньги. Она потянулась за сумочкой и без лишних вопросов выписала чек».
Стив
А тем временем популярность Тэбби тоже росла: осенью 1983-го вышел ее третий роман «Опекуны». Действие романа, рассказывающего о тайной любви между мужчиной и женщиной из разных социальных классов, разворачивается в Мэне. Естественно, один из первых вопросов, который журналисты задавали Тэбби, касался ее знаменитого мужа; иногда, если он забредал в комнату, им даже удавалось мимоходом урвать интервью и у него. Само собой, чаще всего Стива спрашивали, не ревнует ли он.
«У нас с женой совершенно разный подход к работе и нет особых поводов для разногласий, — отвечал Кинг. — Правда, время от времени она обвиняет меня в том, что я украл у нее идею».
И хотя в романах Тэбби в центре сюжета оказывались личные истории, не имеющие ни малейшего отношения к ужасам, она признавала, что по примеру мужа пользуется заготовками. «Каждый из моих персонажей неким образом связан с определенной стороной моей личности — иногда довольно неприятной стороной. Я не говорю, что во мне живет насильник или алкоголичка, просто такая уж у меня работа — влезать в шкуры разных людей».
А вот другой распространенный вопрос: хочет ли она повторить успех мужа. Тэбби всегда отвечает недвусмысленным «нет».
«Стив начал издаваться первым потому, что он талантливее меня и целеустремленнее, а еще потому, что мне было не до того: я рожала детей. Он крайне амбициозен и всегда на удивление верно расставляет приоритеты. А я с амбициями не в ладах и легко увлекаюсь, да и пишу я совсем другие вещи, не те, что он».
К тому же она категорически отказывалась уделять писательскому мастерству больше времени из страха привлечь лишнее внимание. «Я как могу отбрыкиваюсь от этой фабрики звезд, а все потому, что собственными глазами видела, как мой любимый муж практически полностью потерял право на частную жизнь. Я даю интервью, но всегда — на моих условиях, с оговорками, которые с годами становятся все жестче. Когда выясняется, что тот, кого люди, по их мнению, знают и любят, тоже всего лишь человек, такой же, как все, со своими слабостями и недостатками, разочарования не миновать».
Ее феминистские убеждения по-прежнему сильны, совсем как много лет назад, в колледже. «Жен успешных мужчин частенько воспринимают как бесплатное приложение к мужу — и это в наши дни! — замечает она. — Одна из причин, почему я редко даю интервью, — не хочу выглядеть как эдакая женушка, разделившая одно из мужниных хобби. Если я спрошу у него разрешения
Уезжая на встречи с издателями или отправляясь в рекламные туры, Стив предпочитал летать самолетом из бостонского аэропорта Логан — отчасти потому, что за четыре часа, проведенных за рулем по дороге домой, успевал выйти из состояния стресса и постепенно пересекал грань от бешеного жизненного ритма Стивена Кинга публичного к намного более спокойному, размеренному темпу совсем иной жизни Стивена Кинга домашнего.
В ночь на Хеллоуин 1983 года он сошел с самолета и сел в арендованную машину, где имелся АМ-приемник. Стиву всегда нравился тяжелый рок — чем громче и злее, тем лучше. В тот день поездка домой обещала быть бесконечно долгой: тогда, как и сейчас, АМ-радио представляло собой настоящее темное царство, состоящее из ток-шоу, спортивных трансляций, религиозных станций, новостей, ну и до кучи — парочки музыкальных каналов, где крутили ретро, и никакого рока. В Бангоре имелась лишь одна рок-станция в диапазоне AM — WACZ. Стив уже давно дружил с Джимом Фойри, также известным как диджей Могучий Джон Маршалл, и по возвращении домой он пожаловался другу, что был вынужден возвращаться домой из Бостона под нелюбимую музыку. Маршалл взял слова Стива на заметку.
Однажды Маршалл спросил Стива, не хочет ли тот купить радиостанцию, которую как раз выставили на продажу. Если бы ее продали кому-нибудь другому, то единственным способом получить прибыль стало бы переоборудование WACZ: дистанционное управление, автоматические катушечные аппараты и программируемый эфир из лучших сорока композиций.
Стив раздумывал недолго. Он купил радиостанцию, потому что не хотел, чтобы Бангор остался без рока. Это смахивало на эгоизм, но, с другой стороны, он поступил так по той же самой причине, по которой писал аннотации к понравившимся книжкам никому не известных авторов: «Если никто не будет слушать группы вроде „Бодинз“ или „Рейнмейкерс“, с ними не подпишут контракт. Если подобное произойдет, моя жизнь станет чуточку скучнее — из нее исчезнет то незабываемое ощущение свободы, какое может дать лишь свежая, прущая напролом, на всю катушку, рок-музыка».
В некотором роде он относился к радиостанции, получившей новые радиопозывные WZON, как к еще одному способу самовыражения в дополнение к писательству. «Мы предпримем кое-какие действия, чтобы сделать станцию интересной, и мне лично придется применить некоторые из моих талантов, — сказал Стив в 1983 году вскоре после покупки, признав, что в вопросах радиовещания он новичок. — Я изучаю, как все работает, как будто снова поступил на курсы вождения». Если бы с радио все получилось, то в один прекрасный день он купил бы телестанцию и круглые сутки крутил бы фильмы ужасов.
В том же месяце было издано «Кладбище домашних животных» — книга, которую Стив не хотел публиковать. Сделка с дьяволом по имени «Даблдей» состоялась.
«Эта книга вышла из темных закоулков моей души. Будь на то моя воля, я бы и сейчас не стал издавать „Кладбище домашних животных“. Мне она не нравится. Это ужасная вещь — не с точки зрения исполнения, просто она уводит на самый низ, в беспросветную тьму. Она словно говорит: „Ничто не поможет, и спасения нет“, — а ведь на самом деле я так не считаю».