Сердце волка

Шнайдер Анна

— Вернулся! — прокричало само небо.

Его смех, по-прежнему звенящий от силы, долетел до каждого уголка в Арронтаре, и растворился в окружающем пространстве, наполнив волшебный лес радостью, ожиданием и надеждой.

— Куда он пошёл?

Лирин изо всех сил сдерживала собственное отчаяние, сжимая и разжимая пальцы на руках. Стражники недоуменно переглянулись — впервые они видели её в таком странном состоянии.

— Мы не знаем, зора Лирин, — ответил старший, — дартхари ничего

не сказал, даже не поздоровался.

Сердце её сжалось.

— Но вы должны были заметить хотя бы, в какую сторону он пошёл! Иначе для чего вы тут стоите?! — прошипела женщина, грозно сверкая светло-жёлтыми глазами.

Старший сглотнул. Пусть Лирин и не была сильным оборотнем, её всё же опасались — ведь дартхари менялись, а она оставалась на месте, незыблемая, как скала.

— Да, зора. Дартхари пошёл туда, — ответил он, махнув рукой по направлению к деревне чёрных волков. И проводил её взглядом, когда Лирин, не сказав больше ни слова, поспешила за Вожаком.

Она бежала так быстро, как могла, хотя ей уже было трудно бегать — возраст не тот. Но Лирин бежала.

Она боялась. О Дарида, как же она боялась! Боялась, что он передумает и уйдёт опять. Только не это, нет, она больше не вынесет…

И тут лес задрожал. Дрожало всё вокруг — земля, деревья, трава, цветы, даже небо, казалось, тоже дрожало…

Смех. Это был смех. Он смеялся! Он просто смеялся! Он словно говорил: «Да, я вернулся. Я действительно вернулся».

И Лирин не выдержала — упала на колени и прижалась ртом к дрожащей земле. Как же она ждала этого! Ждала не меньше, чем Арронтар.

Это был единственный для неё способ прикоснуться к брату.

Целуя землю, которая дрожала от его смеха, наполняя измученное сердце Лирин радостью и надеждой.

Неподалеку от деревни чёрных волков располагался питомник, где выращивали хати. Нарро и не вспоминал об этом, пока не наткнулся на спрятанное среди деревьев строение. И застыл, несколько мгновений не понимая, где оказался. А потом почувствовал запах щенков и взрослых собак и улыбнулся.

Конечно, питомник, что же ещё! Нарро хотел побывать здесь в детстве, но не смел, зная, что никогда смотритель не пустит внутрь жалкого горбуна. Поэтому даже не пытался. А ему так хотелось хати!

Хотелось до тех пор, пока он не встретил Чару.

Нарро вздохнул и сделал несколько решительных шагов вперёд. Потом остановился.

Хати… выбрать себе щенка хати?

Нарро не думал о том, что это будет предательством по отношению к Чаре — знал, она была бы рада, если бы у него появился друг. Нет, дело не в этом. Просто эти собаки настолько плотно ассоциировались у него с сородичами, что он понимал — взять своего щенка, значит, признать: он — один из оборотней. Сделать ещё один шаг.

Нет, он не готов.

Нарро уже собирался уйти, когда вдруг услышал чей-то испуганный

голосок:

— Дартхари?..

Позади него, сжимая в руках ведро, полное ключевой воды, стоял мальчишка. Взъерошенный, сильно пахнущий псиной подросток. И таращился на нового Вожака с такой паникой в глазах, что Нарро стало смешно.

Хотя он понимал, почему мальчишка так напуган. Даже взрослого оборотня сила Нарро впечатляла и сбивала с ног, что уж говорить о детях. Этому на вид лет четырнадцать, внутренний волк не подчинён, и ара мальчик не станет. Ничего удивительного, что он так испугался.

— Покажешь мне последний выводок?

Волчонок прерывисто вздохнул, всё-таки нашёл в себе силы поставить ведро с водой на траву и уже потом заорал:

— Ба-а-а-ать!

— Чего ты орёшь, оболдуй? — заворчал кто-то за дверью питомника. — Такая рань…

Дверь тихо скрипнула, выпуская наружу темноволосого мужчину с бородой, из которой торчали в разные стороны прутики сена. Увидев Нарро, оборотень пошатнулся и чуть было не сел на землю.

— Ох… Дартхари… Д-доброе утро…

— Последний выводок, — повторил Нарро ещё раз. — Я хочу увидеть его.

— Д-да… К-конечно…

«Прекрасно, — мрачно подумал Вожак. — Сначала они меня презирали, а теперь поголовно будут заикаться. Замечательно. Всю жизнь мечтал».

В питомнике было не очень светло, но сравнительно чисто. В отдельных клетках сидели несколько взрослых хати — видимо, их готовили к вязке. Половозрелых собак всегда на какое-то время забирали у хозяев — сначала для вязки, потом, в случае с суками, для родов и ухода за щенками.

— В-в-вот, — смотритель провёл Нарро мимо клеток со взрослыми хати, которые не издавали ни звука, только смотрели на Вожака. — Т-т-тут у нас щеночки-то… Пятеро. Вон тот самый сильный, чёрненький…

Щенки жались друг к другу, даже не пища, только глядели на Нарро одинаковыми голубыми глазами.

— А я-то думаю, что это у меня замолчали все разом… Собаки-то… Почуяли, значит, вас… — пробормотал мужчина за спиной у дартхари.

А Нарро смотрел на щенков и… ничего не чувствовал. Совсем. Ему не хотелось открывать клетку, брать на руки и позволять этим созданиям — точнее, одному из них — лизать его в нос.

— Больше нет?

— К-к-кого?

Нарро резко обернулся и рыкнул:

— Щенков! И прекрати заикаться. Не съем я тебя.

Смотритель испуганно сглотнул и уже хотел ответить, но ему помешали.

Из противоположного угла, рядом с большой кучей соломы, где не было никаких клеток, только сухая трава и грязные миски с вёдрами, раздался странный звук, напоминающий то ли писк, то ли хрип.

— Что там? — Нарро сделал шаг вперёд, но ничего не мог рассмотреть там, в углу — лишь валяющийся на полу хлам и солому.

— Э… Да не обращайте внимания, дартхари, там щенок на утопку…