Сердце волка
Шрифт:
Его будто с размаху окунули в ледяное озеро. Ярость схлынула, гнев утих, и единственное, что он теперь чувствовал — это смертельную усталость, словно его целый день гоняли по деревне Рэйнар с Лирин.
— Спасибо тебе, Аравейн. Со мной всё хорошо. Поехали дальше. А то опоздаем.
Они подъехали к Нерейску, когда небо стало розовым, и солнце золотило песок, превращая его в сверкающий ковёр.
На горизонте показалось тёмное пятно. И Дэйнар уже успел подумал, что это очередной оазис, как вдруг солнце осветило высокий шпиль,
— Нерейск? — оглянулся юноша на Аравейна, и маг молча кивнул.
Чем ближе они подъезжали, тем сильнее возрастало изумление Дэйнара.
Город оказался окружён не забором, как деревня белых волков в Арронтаре, и не стеной, как Лианор, а сплетёнными ветвями какого-то растения.
— Я называю это живой изгородью, — хмыкнул Аравейн, покосившись на ошеломлённое лицо Дэйнара. — Очень эффективно. Кстати, растение так и называется — нерейск. Отсюда и название города.
В высоту эта «живая изгородь» была примерно с трёх Аравейнов, а в ширину — с одного. Переплетённые между собой ветви угрожающе шевелились, выставляя наружу острые, длинные иглы, кончики которых были ярко-красными, и из-за этого казались вымазанными свежей кровью.
— И где здесь… э-э-э… ворота?
— Да где хочешь, — пожал плечами маг и спрыгнул с лошади.
Не дойдя до растения всего пары шагов, Аравейн медленно поклонился и произнёс:
— С миром пришли, с миром и уйдём, — и, протянув руку, проколол указательный палец одной из длинных иголок.
Дэйнар с удивлением наблюдал за тем, как растение, издав какой-то странный звук, похожий на урчание в сытом желудке, чуть раздвигает ветви. В результате в живой изгороди образовалась небольшая «дверь».
— Оно что, кровью питается? — тихо спросил юноша, когда они въехали в город и «дверь» за их спинами тут же исчезла.
— Что-то вроде того. Плотоядное растение. Хотя я бы сказал, что, скорее, всеядное. Ему со всего города объедки пищевые тащат — так в Нерейске решают мусорную проблему, — хмыкнул маг. — Соответственно, в город ни один непрошенный хищник из пустыни не попадёт.
— А они в пустыне водятся, хищники-то? — поднял брови Дэйнар. — Что-то я ни одного не видел…
— То, что ты не видел, не значит, что их нет. Не переживай, успеешь ещё познакомиться. А моя кровь для этой живой изгороди вроде как плата за вход в город. Где-то платят монетой, а в Нерейске вот — кровью. Но на самом деле, конечно, всё это не просто так, Дэйн. Я сказал: «С миром пришли, с миром и уйдём» — и если бы я солгал, растение бы почувствовало в моей крови вкус лжи.
— Не знал, что у лжи есть вкус.
— Конечно. И вкус, и запах. Причём оба весьма неаппетитные.
На Нерейск уже опускалась ночь, поэтому у Дэйнара толком не получилось ничего рассмотреть. Он понял только, что живут пустынники в домах небольших, каменных, и возле каждого дома заметил небольшой огород. Под ногами шуршал гравий, и это было существенным отличием от деревни оборотней, где вырос Дэйнар — там все дороги были земляными, изредка, в особенно грязных местах, клали деревянные доски.
Аравейн
Наконец они оказались перед большим садом, засаженным какими-то деревьями, источавшими тонкий медовый аромат, и кустами с большими белыми цветами. В дальнем конце сада, окружённого невысоким деревянным заборчиком, который запросто можно было перешагнуть, стоял небольшой домик, выкрашенный светлой краской. Из трубы на крыше шёл тонкий дымок.
Дэйнар не успел даже рта раскрыть, как Аравейн, широко ухмыляясь, перешагнул через забор и, подойдя к дому, начал колотить в дверь кулаком.
— Форс! Открывай, скотина!
Под ударами мага несчастная дверь ходила ходуном.
— Эй, Форс! Кончай жрать и открывай дверь, бездельник!
Дэйнар в задумчивости почесал Чару, удивлённо навострившую уши, и тут дверь распахнулась.
На пороге стоял мужчина. Росту он был небольшого, Аравейну где-то по плечо, зато упитанностью полностью компенсировал недостаток в нём. Юноше даже показалось, что в ширину мужчина больше, чем в высоту. Волосы у него были русые, короткие, и немного волнистые. Зато борода — по пояс, и усы торчали в разные стороны, будто наэлектризованные. Больше Дэйнар ничего рассмотреть не успел, потому что мужчина, раскинув широченные руки-лопаты, пробасил:
— Аравейн! Ах ты, старая седая псина!
— Боров бородатый!
— Трость синеглазая!
— Зверюга лохматая!
Толстяк на миг застыл, а затем обиженно протянул:
— Почему же лохматая? Я вроде недавно стригся.
Аравейн притворно вздохнул и обнял друга.
— И как обычно, бороду и усы решил оставить. Рад тебя видеть, Форс.
— И я тебя, Вейн. А кто это там стоит, что за мальчонка?
Дэйнар недовольно прищурился — «мальчонка»… В конце концов, ему уже восемнадцать!
— Твой будущий ученик, Форс. Дэйн, подойди-ка поближе.
Оборотень послушно приблизился к дому, ведя в поводу двоих лошадей — свою и Аравейна. Теперь, стоя на расстоянии вытянутой руки от Форса, Дэйнар мог рассмотреть его получше, хотя свет, лившийся изнутри дома, был не очень ярким.
Юноша чувствовал — перед ним маг, но природу его силы определить не сумел. Никто не учил Дэйна, как это правильно делать. Лицо у Форса было всё в застарелых шрамах, причём шрамы были явно от какого-то оружия. Один на лбу, другой шёл от левого виска по щеке к носу, третий, самый светлый и глубокий, пересекал правую бровь.
А глаза были словно чай из дух-травы — светло-карие, они иронично блестели, рассматривая Дэйнара.
— Здравствуйте… э-э… господин, — неуверенно пробормотал юноша, не представляя, как правильно обращаться к новому знакомому.
Форс хохотнул.
— Ну уж прям-таки и господин! Господином я, мальчик, и не был никогда. Так что зови просто по имени.
— Как скажете…
— И на «ты», конечно. Ну давайте-ка, гости дорогие, проходите в дом, чего на пороге толпиться. И аксала своего с собой бери. Твой же аксал, верно?