Сердце ждет любви
Шрифт:
Брэм остановился перед старинной акварелью, на которой были изображены мужчина и женщина в позе, которую Шекспир называл «животным с двумя спинами», и нахмурился. Для чего, черт побери, все это было нужно? Конечно же, он никогда не будет принимать Розамунду в этой комнате. Кроме показной непристойности, эта экспозиция свидетельствовала о незрелости и неразвитости ума. Бессмысленное изображение извивающихся и совокупляющихся тел. Он не хотел, чтобы она увидела такое изображение секса, без сомнения,
Он остановился, размышляя, сможет ли когда-нибудь Розамунда увидеть его библиотеку, затем подошел к двери и распахнул ее.
— Хиббл!
Дворецкий поспешно поднялся по лестнице.
— Да, милорд?
— Принеси сюда несколько ящиков и пришли пару лакеев.
— Вы собираетесь убрать и остальные книги?
Не послышалось ли ему неодобрение в голосе проклятого дворецкого? Обычно ему нравилась пуританская сдержанность Хиббла, но только в тех случаях, когда он преднамеренно вызывал его недовольство.
— Я верну сюда книги с чердака. Ведь это все же библиотека, а не… музей человеческой похоти.
— Именно так, милорд. Я сейчас же распоряжусь, чтобы ящики вынесли вниз.
Не ожидая помощи, Брэм сбросил сюртук и начал складывать картины, рисунки и статуэтки на рабочий стол у стены. Одно время герцогу принадлежала великолепная статуэтка бирманского бога плодородия, и Брэм каждый раз с раздражением смотрел на эту идиотскую фигурку, когда его вызывали в кабинет Левонзи на расправу. Вот до чего он дошел, окружив себя подобными вещами. Кому именно он хотел досадить?
— Господи, да ты становишься пуританином!
Брэм резко повернулся и увидел в дверях Салливана Уоринга.
— Кальвинистом, — поправил он, продолжая снимать вещи с полок.
— Еще хуже, — сказал, входя в комнату, Уоринг. — Я заехал узнать, где ты будешь сегодня вечером. Вот уж не ожидал застать тебя дома… украшающим комнату.
— Наоборот. Снимающим украшения.
— Я вижу. Почему?
— Потому что мне так хочется. Ты же знаешь, я всегда делаю то, что хочу.
Появились два лакея, которые волокли ящики с книгами. Хиббл не тратил время понапрасну.
— Поставьте их у окна и принесите остальные, — решил Брэм. — Мы сложим в пустые ящики всю эту дурацкую эротику.
Как только слуги вышли, Салливан подошел к нему:
— Не из простого любопытства, но скажи мне: почему ты убираешь все это?
— Мне нравится скульптура из Непала, а все остальное — к чертям.
Его друг взял маленькую фигурку девушки с осликом и поставил ее на стол.
— Для человека, который прислал мне полбиблиотеки эротических рисунков, это несколько… необычно. Если только ты не собираешься отправить все это к герцогу. Я угадал?
Брэм помолчал.
— Нет. Они отправятся на чердак, а потом я распродам их.
— Почему?
— Они мне надоели.
— С каких это пор?
— Ты не умеешь быть любопытным, Салливан. Я просто решил поменять обстановку. В этом нет ничего особенного.
Салливан поставил на стол еще одну статуэтку.
— Почему бы нам не сесть и не выпить бренди? — предложил он.
Брэм подошел к двери одновременно с одним из лакеев.
— Я занят, — коротко сказал он, не зная, как избавиться от ощущения беспокойства, пронизывающего даже его кожу. Оно было неприятно и не давало ему покоя. — Я не собираюсь выкладывать тебе все, что у меня на сердце, ибо мы оба знаем, что у меня его нет.
— Разве? Но мне кажется, его сумела отыскать леди Розамунда Дэвис?
Брэм на мгновение замер. Он думал, что ведет себя в этом деле разумно, но Салливан знал его лучше, чем другие. Опершись руками на стол, он наклонил голову.
— Она завладела мной, — прошептал он, не зная, услышал ли его Салливан. Его друг тяжело опустился в кресло.
— Не ожидал этого, — сказал Уоринг.
— Я тоже. — С тяжелым вздохом Брэм вытряхнул на пол содержимое ящика и начал бросать в него произведения непристойного искусства. — Если ты сделал женщине предложение, а она тебе отказала, то, я полагаю, правильной реакцией будет пойти по шлюхам, и пьянство сведет тебя в могилу. А я, кажется, занимаюсь уборкой. — Ответом ему было молчание, нарушаемое лишь стуком вещей, которые падали в ящик.
— Ты сделал ей предложение? — хриплым голосом спросил Салливан.
— Да. Но поскольку я не слишком преуспел с Косгроувом, то предложил или помочь выплатить семейный долг, или умыкнуть ее в безопасное место.
— Черт, я должен выпить.
— Я тоже.
Пока Салливан наливал им обоим виски, Брэм впустил в комнату лакеев с книгами и снова отослал их. Ему не хотелось сейчас вести никаких задушевных разговоров, когда его душу охватило смятение, а мозг отказывался принимать разумное решение.
Салливан подал ему бокал и хотел усадить в кресло. Но Брэму не сиделось, он стал шагать по комнате, пытаясь собраться с мыслями, понять, что делать дальше. Единственное, что могло бы помочь, — это свидание с Розамундой, а он не мог каждую ночь врываться в ее спальню.
— Что ты собираешься предпринять?
— Изменить ее мнение обо мне.
— А если не удастся?
Удастся. В этом он был совершенно уверен.
— Тогда я отвезу ее куда-нибудь подальше на север и помогу найти работу, о чем она меня и просила.