Сердце ждет любви
Шрифт:
— Ради Бога, Брэм! В любом случае ты переходишь дорогу Косгроуву. Ты подумал об этом?
— Конечно. Я даже предупредил его, чтобы он оставил ее в покое, что уже само по себе было объявлением войны. Он будет дураком, если попытается победить меня, встретившись лицом к лицу. Поэтому, полагаю, попробует сделать что-то исподтишка. — Брэм оглянулся. — Может, ты захочешь уехать и увезти жену домой, пока ничего не случилось? И предупреди Фина. Зачем вам втягиваться в мои проблемы?
— Значит, мы должны бросить тебя одного? Брэм пожал плечами:
— Я бы так и поступил.
— Черт меня побери, если сделал бы. — Салливан вздохнул. —
— Тебе следовало бы попытаться сделать что-то более оригинальное, — ответил Брэм, изображая улыбку. — Что-нибудь вроде Гая Фокса и взрывчатки.
— Они смогли бы похоронить то, что от нас всех осталось, хотя бы в маленьких гробах.
— Точно. — Помолчав, Брэм взглянул на друга: — Тебе никогда не нравился Косгроув, и я… был почти уверен, что вернусь обратно к нему, потому что вы с Фином заняты другими делами. Что бы он ни попытался сделать, это моя собственная вина, я влез уже по уши в эту историю. Я не хочу твоей помощи, Салливан, у тебя свои заботы.
— Правильно замечено. Так что же ты предпримешь? Я до сих пор не понял.
Нахмурившись, Брэм отодвинулся от стола.
— Послушай меня, дружище. Может, я сам не знаю, что делаю, но вы не участвуете в этом. Ни ты, ни Финеас. Так что до свидания. Возвращайся к своей жене, и подумайте с ней над именем ребенка. Я же вполне удовлетворен тем, как назвали меня.
— Я никогда не обременю дитя таким ужасным именем. — Явно недовольный, Салливан встал и подошел к двери. — Я некоторое время проведу в Лондоне, посмотрю город и, может, подготовлю одну или две лошади на продажу. Говорю это, чтобы ты просто знал.
— Ладно, перед твоим отъездом мы должны все вместе пообедать.
— Обязательно.
С этими словами Салливан вышел из дома. Брэм взял бокал с виски и допил.
Оставалось двенадцать дней до того, как Косгроув объявит о своей помолвке. Вероятно, следовало заняться чем-нибудь еще, кроме уборки. Но совершенно непонятно почему это тоже казалось ему важным. Возможно, если бы он расчистил хаос, каким была его жизнь, то смог бы сделать это и со своей головой. В то же время у него было ощущение, что этим он только освободит место для мыслей о Розамунде.
Проклятие! Схватив сюртук, он выбежал из комнаты в свой кабинет, достал небольшой мешочек из стола и направился вниз.
— Хиббл, проследи, чтобы к завтрашнему дню библиотека была готова, — распорядился он.
— Конечно, милорд. Вы вернетесь сегодня поздно?
— Думаю, что да. Ты найдешь меня в «Уайтсе» или «Морском клубе». Я готов нарушить еще одно правило.
— Очень хорошо, милорд.
Или в клуб, или он снова полезет к Розамунде через окно. Он ощупал лежавший в кармане кошелек. У него было пятьдесят фунтов, которые он показывал Лестеру, и еще триста, или около этого, которые он сохранил на хозяйство, пока герцог не решит выплатить деньги на его содержание. Десять тысяч фунтов слишком большая сумма, чтобы выиграть ее за один вечер, но он может положить начало. У него было несколько знакомых маркеров, которым он в свое время помог. Кто знает, что ему может понадобиться. В бою все средства хороши.
— Миледи, — объявил Элбон, войдя в гостиную, — к вам пришли.
Розамунда воткнула
— Кто это? — спросила она.
Дворецкий протянул ей поднос с парой красивых тисненых визитных карточек, лежавших на полированной поверхности. Сдерживая дрожь, Роуз прочитала их и удивилась. Элайза Бромли и Изабель Уоринг. О Господи!
— Пожалуйста, проведи их сюда, — сказала она, торопливо откладывая в сторону вышивание. Ей хотелось поговорить с ними о Брэме, но казалось, что в последние дни способность связно и логично мыслить была полностью ею утрачена. А она по собственному опыту знала, что счастливые случаи редко повторяются, и не собиралась упустить его.
Она встала. В комнату вошли две дамы. Накануне на пикнике, устроенном Брэмом, она была слишком поглощена стараниями сдержать Джеймса и не позволять ему вести себя как разыгравшийся щенок, поэтому не смогла толком поговорить ни с одной из них. Если она чему-то и научилась у Брэма, так это пользоваться обстоятельствами. Роуз улыбнулась. С Элайзой, миниатюрной леди с карими глазами и волосами цвета осенней листвы, она встречалась и раньше. Изабель Уоринг была немного выше ростом, с темными блестящими проницательными глазами и светлыми волнистыми волосами. Она уже говорила, что была на пятом месяце беременности, и это было заметно, несмотря на изящную фигуру, по ее округлившейся талии.
— Доброе утро, миссис Бромли, миссис Уоринг.
— Вас удивляет наш визит, — с приятной улыбкой сказала миссис Уоринг.
— Да, но я рада видеть вас.
— Прекрасно. Мы с Элайзой собираемся прогуляться по Бонд-стрит, я чувствую потребность поразмяться. Не хотите ли поехать с нами?
— Вам известны мои… обстоятельства, не так ли? Если они не знали, она должна решить, что именно собиралась рассказать им о Косгроуве. А если уже знали, все равно она не могла еще считать их союзницами, но ей хотя бы не придется притворяться. На этот раз улыбнулась Элайза:
— Да, мы в курсе. Во всяком случае, немного наслышаны. И если позволите, я должна сказать: мы, все трое, хорошо знакомы с очень хитрыми мужчинами. Может быть, нам стоит обменяться впечатлениями.
Роуз почувствовала, что невольно улыбается.
— С удовольствием.
Для поездки на Бонд-стрит они взяли карету лорда Куэнса и, приехав туда, стали прогуливаться. Роуз узнала, что Элайза и Тибби, как она любила, чтобы ее называли, несмотря на то что были знакомы всего лишь около года, благодаря крепкой дружбе своих мужей тоже стали близкими подругами.
— Они ведь вместе служили в Испании, вместе с Брэмом, — заметила Роуз, когда они шли по улице.
— Да. Салливан и Брэм вступили в армию в одно и то же время и познакомились с Фином, когда оказались на службе в Первом полку королевских драгун, — ответила Элайза. — Фин прослужил десять лет, но остальные двое вернулись домой три года назад, когда Салливан получил ранение.
Роуз перевела дыхание. Она ожидала, что они смогут посоветовать ей, как избавиться от Косгроува, но если они хотели поговорить о Брэме, она, конечно, не собиралась возражать. Бог знает, как она могла воспользоваться чьими-то впечатлениями. А что ей оставалось? Если она не могла поверить ни его слову, ни его решению, то чем скорее она придумает собственный план, тем лучше.