Сердце зимы
Шрифт:
«Или дагфари [7] ?»
Северянин молча ждал продолжения, но, не дождавшись, решительно сомкнул свои пальцы вокруг ее ладоней, все еще сжимающих камень. Было в этом простом грубом жесте что-то родное и успокаивающее.
– Говори, что делать, – твердо сказал верный кетельгард, готовый по первому приказу своей эрель идти хоть на верную погибель.
«Если бы я знала», – в сердцах подумала Хани.
Сквозь ее пальцы пробивался тусклый пульсирующий свет, еще несколько раз он вспыхнул, будто последний вздох, –
7
Дагфари – младшие демонические сущности.
Молодой воин приобнял Хани, точно готовился закрыть ее своим телом от какой-то лишь ему ведомой опасности. В тишине его сердце билось размеренно и глухо, успокаивающе. Хани затолкала страх в самый потаенный уголок себя, спрятала осколок за пазуху, удивившись, каким холодным и легким он вдруг стал, и тронула Рока за плечо.
– Мы должны предупредить.
– Ты уверена?
Хани до боли стиснула зубы. В мгновение ока перед мысленным взором пронеслись ужасы прошедших дней: огонь, крики о помощи, падающие, словно построенные из песка, каменные башни. Лицо брата, на котором испуг пробивался через тщетные попытки хранить мужество. И мать, придерживающая рукой собственный вывороченный наружу живот.
– Если бы нас предупредили… – На больше не хватило сил.
К счастью, Рок понял.
Арэн
– Харст бы побрал северную стужу!
Рыжеволосая всадница зябко поежилась и пришпорила лошадь. Тонконогая и быстрая, как ветер, дшиверская кобылка зябла, переступала с ноги на ногу, утопая в выпавшем за день снегу. Искрящийся под ярким солнцем холодный покров простирался на многие мили вокруг. И только линия горизонта едва разбавляла убранство Северных земель редкими зубьями деревьев.
Арэн неодобрительно посмотрел на свою спутницу. Миара, истинная дочь Тарема, знала толк в красивых речах, но за пределами Вечного города брань и проклятия сыпались из нее, словно горох из прохудившегося мешка.
– Лошади дшиверцев не привыкли к снегу, Миара, не мучь бедную скотину своей глупостью, – поджучивал таремку третий всадник.
– Предлагаешь мне спешиться? – съязвила рыжая через плечо. – В таком снегу только вплавь передвигаться. О, боги!
– Или покупать правильных лошадей, – продолжал третий.
– Довольно вам, – спокойно, но решительно осадил Арэн. – Нужно ехать, пока солнце не ушло за горизонт.
Он поровнял своего мерина с лошадью Миары и потрепал испуганную кобылицу по холке. Животное потянулось за рукой, ткнулось ноздрями в грубую кожу рукавицы.
– Она испугана, Миара, и замерзла.
– Я тоже! – Всадница дернула ногой в стременах, словно собиралась топнуть по полу. – Мы заблудились, ведь так, Арэн? Где тот тракт, по которому до Северных земель три дня пути? Нам следует вернуться и поискать проводника, – решительно, будто все только и ждали ее позволения, заключила рыжая.
– Думаю, уже поздно, – тягучим голосом сказал последний из четверки. Статный и смуглый, будто отлитый
– У нас обязательство, – напомнил Арэн сразу всем.
Он снял тяжелый плащ из просмоленной медвежьей шкуры и накинул на плечи женщины – поверх ее собственного, тонкошерстяного, на кунице, расшитого серебром. Всадница оттаяла лицом, подарила спутнику улыбку благодарности. Арэн никак не отреагировал, проверил лишь, чтобы застежка плаща держалась достаточно крепко.
Он хмуро осмотрел заснеженные просторы.
Несколько дней назад они пересекли границы Кельхейма – Северных земель, как его чаще называли за суровый климат, царивший в этой части Эзершата. О Кельхейме сочиняли множество легенд и небылиц. По количеству они могли соперничать разве что со страшными историями о румийских черных магах и канувшем в Лету великом государстве Шаймерия. В теплых краях, далеких от холода и никогда не знавших снега, ходили слухи, будто кельхи не рождаются из женского чрева, а выходят из ледяных глыб, которые отсекают от айсбергов, плавающих в Остром море. Еще говорили, что северные люди носят вместо плащей свежевыделанные кожи диких животных. И что здесь, недалеко от Края земли, всегда царит ночь.
Арэна мало волновали небылицы. Сейчас его беспокоило другое – за последние дни им не встретилось ни одного поселка, ни единой живой души. И ничто не указывало на то, что эти края обитаемы. Куда ни глянь – бесконечная заснеженная пустошь.
Несколько дней назад они наткнулись на отряд закованных в шкурные доспехи воинов, таких огромных, что Арэн чувствовал себя недомерком рядом с ними. Северяне хмурились, то и дело поглаживали свои аккуратные, заплетенные в косы бороды и внимательно слушали, какая нужда привела чужеземцев на север. Потом указали дорогу до столицы и велели не сворачивать с тракта.
Арэн начинал сомневаться, правильный ли путь указали бородачи.
– Мы заблудились, дасириец, – повторила Миара. – Проклятый снег! У меня ноги коченеют. И насморк. И я, в конце концов, не могу больше сидеть на лошади! У меня зад болит! Если я замерзну тут навеки, знай: ради тебя я бросила очаг и сладкоголосого иджальского кудесника, который языком работал во сто крат лучше, чем ты своими мозгами!
– Тебе нездоровится, госпожа? – вкрадчиво поинтересовался смуглокожий владелец тягучего голоса и, дождавшись ее сдержанного кивка, принялся искать что-то в своем вещевом мешке. Выудив маленький флакончик розового стекла, протянул его Миаре. – Отпивай по глотку, это снимет женский недуг и успокоит буйный нрав.
Тот, что подтрунивал над Миарой, черноглазый Раш, выехал вперед. Он приподнялся в стременах, ощупал взглядом лежавшие впереди земли.
– Там дым, – сказал он, указывая рукой на сизую ленту, убегающую в небо.
– Значит, едем, – за всех решил Арэн.
Погода стремительно портилась. Сыпавшие с утра хлопья снега сменились холодной колючей крупой. Ветер пригоршнями бросал ее в лица путникам, хлестал морды лошадей. Кони ржали, упрямились, но продолжали идти вперед. И все же порывистый ветер принес и благую весть – аромат жареного мяса, что само по себе приободрило путешественников.