Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал
Шрифт:
— Вице-адмирал Вальдес имел право не вспоминать о не причиненном Талигу зле после очевидного успеха нашего флота. — Ойген понял слова Жермона по-своему. — Это в порядке человеческой природы. Непричиненное зло не существует, поэтому не причинивших его жалеть допустимо, особенно если они не слишком отвратительны и находятся в достойном сожаления положении.
Победивший Вальдес и Вальдес из сожженной Хексберг отличались бы очень сильно. Примерно так отличаются милостивые к побежденным марагонцы Франциска Оллара от своих потомков, переживших разрушение варитами дамб и исчезновение в гусином желудке их герцогства.
Я очень рассчитываю по возвращении найти тебя на этом же месте, но мало надеюсь, что Кальдмеер и молодой Фельсенбург объяснят кесарю, что сторонники войны сильней вредят Дриксен, чем Талигу. Более вероятно, что побывавший в плену адмирал не досчитается головы.
Жермон промолчал, глядя, как Ойген проглядывает какие-то документы. В глубине души генерал сочувствовал молчаливому Кальдмееру и его запальчивому адъютанту, хоть и понимал, что они были, есть и будут врагами. Только лучше такие враги, чем Колиньяры и Рокслеи, и лучше война, чем политика. Уж в этом-то графа Ариго не переубедил бы никто.
Шелестели бумаги, подслеповатые стекла медленно наливались рассветной синевой. Еще немного, и можно забыть об ужине во имя завтрака, а о сне можно забыть прямо сейчас.
— Насколько я понял, полком Валентина Придда командует новый граф Гирке? — уточнил Райнштайнер, откладывая очередной пакет. — А сам молодой полковник находится при тебе?
— У Валентина нет военного опыта, и он это понимает.
— Ты полагаешь, что остальные качества у него в избытке?
— Именно, — подтвердил Ариго. — Особенно хорошо ему удается то, на что нет прямого запрета. Ты едешь прямо сейчас?
— Если ты отказываешься накормить меня завтраком.
— Значит, это будет все-таки завтрак, а не ужин. — Жермон потянулся и подкрутил усы. — Сейчас распоряжусь.
— Перед отъездом мне нужно переговорить с полковником Приддом, — добавил бергер, складывая отобранные записи в плоскую кожаную сумку. — Разумеется, если ты не убил его за ненарушение несуществующего приказа.
— Теперь он существует, — огрызнулся Ариго. — Со вчерашнего дня полковникам запрещено проверять разъезды без должного сопровождения.
— Ты неправильно оцениваешь диспозицию. — Бергер аккуратно застегнул сумку, положил ее на один из стульев и перешел к обеденному столу. — Нет смысла охранять конюшню уведенной лошади. На твоем месте я бы запретил высшим офицерам лично исполнять то, что может сделать нижестоящий. На какое-то время это поможет, но, чтобы составлять приказы для полковника Придда, следует выписать законника. Ты хотел распорядиться насчет завтрака…
Ночь ушла окончательно вместе с тишиной и тайной. Пока еще ничем не примечательный городишко, обещавший стать одним из главных призов будущей кампании, проснулся и закопошился. Он не помнил войны, а та подползла совсем близко. Затаилась по ту сторону пока непреодолимой Хербсте и ждала, но жители не уходили,
Мир вообще отучает не от страха — от осторожности. Восстания не в счет, тем паче Борн ударил ближе к тогдашней границе, но не преуспел и там. Единственное, что ему удалось, это оставить армию без Арно. Будь Савиньяк жив, он бы подставил плечо Рудольфу. Старик был бы спокоен за преемника, а теперь ищет и не находит, потому что в Западной армии преемника нет.
Было время, когда Жермон мечтал о славе Алонсо или Рене, теперь он понял, что слава — дым, а огонь — дела, которые сперва надо совершить. Генерал Ариго свои пределы видел, знал их и Рудольф, но регенту был нужен кто-то способный, случись что, удержать вожжи.
— Ойген, герцог спрашивал меня, смогу ли я сменить фок Варзов.
— Да, — подтвердил Райнштайнер, — это его весьма занимает.
— Он и с тобой об этом говорил? — безнадежно уточнил Ариго. — Когда?
— Два раза до беседы с тобой и один раз после нее. Если ты хотел избежать назначения, тебе следовало пообещать взять к Летнему Излому Эйнрехт и донести на фок Варзов. Ты этого не сделал, теперь тебе придется идти рядом с Вольфгангом. Пока только рядом.
— Разрубленный Змей! — Ариго шагнул к окну и, разумеется, задел украшавшую один из стульев пирамиду из карт, посуды и амуниции. — Был бы Арно жив… И почему только я не убил Борна!
— Убивать разумно, когда это предотвращает неприятности, — указал Райнштайнер, наклоняясь над образовавшейся кучей. — С твоего разрешения карты я буду складывать на сундук. После того как Борн поднял мятеж и убил генерала Савиньяка, его следовало передать в руки правосудия, что и произошло. Заметь, если бы Борн выстрелил в Колиньяра, он бы у многих вызвал сочувствие, несмотря на преследуемые им цели, но это глубоко порочный подход.
— Колиньяр не полез бы под пули, — поморщился Ариго, принимая от Ойгена бритвенный прибор. Зеркало не разбилось. Добрая примета?
— Загнанные в угол преступники, как правило, опасны. — Бергер протер многострадальный стул и уселся. — Это одна из причин, по которым в переговоры с ними вступать не следует. Когда подойдет герцог Придд? Прежде чем уехать, я хочу снять с вас показания.
— Какие еще показания? — не понял Ариго. — Начинается война!
— Вот именно. Я надеюсь, что мы все, включая герцога Придда, увидим конец Излома, но меры предосторожности принять следует. Будет несправедливо, если в связи с гибелью свидетелей показания Колиньяра и Манрика останутся неопровергнутыми.
— Допустим, — неохотно признал Жермон, с юности не терпевший крючкотворства, — но я-то что могу сказать?
— О последних преступлениях и ошибках Манрика и Колиньяра известно почти все, — если Ойгена спрашивали, он всегда отвечал, — но я пришел к выводу, что они заключили союз гораздо раньше. То, чему я был свидетелем в Эпинэ, это доказывает. Замыслив свое возвышение, они опасались выступить против Алвы, Ноймаринена, Валмонов, Рафиано, Савиньяков, Дораков. Им требовалось сравняться с первейшими за счет уничтожения, вытеснения или же ослабления вторых и третьих. Я имею в виду Эпинэ, Приддов, Борнов и Ариго.