Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– Чудовище… – Ричард с трудом узнавал кансилльера. – Ты – чудовище…
– Я – талигойская святая, граф Штанцлер, и мать короля. Это устраивает всех. Даже меня. Попытайтесь доказать обратное, хоть Рудольфу, хоть горожанам, и можете не опасаться Савиньяков. Вы станете выше любых страхов и скорбей…
– Ты его толкнула… Ты толкнула Фердинанда и превратила правду в ложь. Мне следовало понять, что от змеи родится только змея!
– Вы забыли про соловья, сударь, и вы меня утомили. Ваши советы и ваши… письма слишком дорого обходятся нашей семье!
– О
– Вам ли не знать, кого погубили ваши подделки? – Зимняя ясность голоса, ясность и холод. – Вы за время службы заверили такое множество писем… Такое множество чужих бед, но то, о котором вы изволили напомнить, спасло мне жизнь. Фердинанд вспомнил сережку и розовый отвар и не подписал обвинение. Что ж, я возвратила вам долг, хоть и невольный. Вы свободны, у вас на посылках Окделл, но вы не можете не жалить. Вы замахнулись на Арлетту Савиньяк, что ж… Готовьте бумаги или бегите. Если Создатель захочет, Он вас сохранит, а я вас прощаю. Извольте меня оставить. Ваш Карваль вас проводит.
3
– Я не уйду! – Эр Август кричит? Немыслимо! – Ты не осмелишься… Я оставил письмо…
– Как же вы любите писать… Только ваше нынешнее дупло ненадежно. Окделлу уже приходилось красть завещания…
Она знает! Завещание Эрнани могли найти, но откуда оно, знали лишь двое… Хотя если документ так и лежал в «закатной» шкатулке… Мевен! Робер, тот отходил к колодцу, а виконт торчал возле самого гроба. Когда разбирали бюро, Иноходец, как назло, упомянул башню на крышке, и Мевен вспомнил. Святой Алан, ну почему Альдо не сунул в шкатулку браслет, ведь он собирался?! Сюзерен ошибался непростительно часто, а за просчеты анакса платят другие!
– …странно, что этого не сделала ты. – Невнятное бормотанье вновь распадается на слова. Штанцлер все еще взволнован, хоть и говорит тише. Святой Алан, когда же нашли шкатулку? Кто в нее залезал, кроме Мевена?
– Женщине не следует делать то, что за нее сделает мужчина или Создатель. – А вот Катари спокойна. Признания никчемного короля ей неважны, но как она могла заподозрить кражу?! После всего… – Вы зря избегали пить в моем присутствии, даже присвоив кольцо моей матери. Королева Талига с ядом – это… непристойно.
– Моя девочка, королевой Талига нельзя родиться. Королевами становятся герцогини и иностранные принцессы, но порой они не внушают доверия, а те, что внушают, могут умереть. Внезапно. Тогда вспоминают о графинях, чья родословная безупречна. Савиньяки, Рафиано, Ариго… Сильвестр сомневался в верности Эпинэ, но разорвать помолвку Оллар отказался. Магдала Эпинэ умерла, и Анри-Гийом заподозрил Дорака. У старика не было доказательств, но кому еще была нужна смерть девушки? Герцог умер в уверенности, что знает убийцу, но не может до него дотянуться. Я виноват перед старым другом, я мог открыть ему глаза…
– О да, вы могли даже назвать яд, но вы это можете и теперь. Нынешний Повелитель Молний к вашим услугам. Вы очень обяжете моего кузена, объяснив заодно происхождение выманившего его из Сакаци письма.
Шорох, бой часов. Святой Алан, он здесь уже полчаса и все еще под дверью! Что об этом могут подумать? Нужно выпроводить Штанцлера в провинцию и объясниться… Катари должна понять, что завещание нельзя показывать. Проклятый эсператизм, ставящий превыше всего фантом; если б место Создателя в сердце Катари занимала анаксия, она бы поняла, что это не кража. Он пытался скрыть позор Раканов и защитить память тех же Эпинэ и Приддов, хотя Придды как раз этого и не стоят.
– Ты проиграешь… Савиньяки не забывают… а ты – наполовину Борн…
Неужели Катари надеялась, что Арлетта Рафиано признается?! Она объявит дневники подруги фальшивкой, а подруга мертва. Проклятье, дорога каждая минута, а они спорят, нет, не о ерунде, о том, что можно отложить. Не все ли теперь равно, кто вызвал Робера в Талиг, а Лионеля с Эмилем рассудит война.
– И это ты называешь помощью? Это?!
– Неужели вы так боитесь Карваля? Капитана самого Анри-Гийома? Великого человека и вашего друга… Теньент Карваль хотел служить, а его вышвырнули из армии. Вы заставляли Ги обвинять толковых офицеров и играли на их обидах. Вы готовили мятеж, а тут вернулся Робер. Не вовремя. Вам был нужен мертвый Эпинэ, но Карваль его почему-то не убил… И не дал ему убить вас. Святой человек…
Вновь молчание. Тяжелое, вязкое. Странно, как в этом болоте колышутся занавески. Странно, непонятно, нелепо все. Надо вмешаться, но как объяснить Катари про завещание, чтобы она поняла?! Как объяснить, почему он стоял и слушал?
– …не из тех, кто прощает, а Ноймаринен ему покровительствует. – Теперь голос Штанцлера звенит, разрывая болотную тишь. – Волку нужен твой сын, не ты. Ты делаешь глупость, отрекаясь от старых друзей!
Это хуже сна, хуже любого бреда. Катари и эр Август!.. Еще немного, и они потеряют друг друга, а их и так мало в этом полном предательств вертепе.
– …ты умеешь удивляться… Сколько раз ты была потрясена гибелью Надора? Три раза? Четыре? Пять?
– Я была потрясена, этого довольно. Я любила Айрис, хоть и меньше Луизы Арамоны с ее девочкой… И я жалела Мирабеллу, она заслужила своего мужа, но не сына и не вашу… дружбу!
Святой Алан, когда не знаешь, что сказать, говори правду! Он искал шкатулку после смерти Альдо и не нашел, а без доказательств не обвинишь даже Придда. Королева знает о том, что сделал последний Эрнани, но не о завещании Франциска, это станет для нее новостью. Не из приятных, но идти придется до конца. «Ваше величество, вы предпочли бы, чтобы содержание завещания, согласно которому ваш супруг не имел права на корону, стало известно всем? Его исчезновение вы называете кражей, что ж…»