Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь

Камша Вера Викторовна

– Сударь… – Взгляд трактирщика метался между высокопоставленными гостями, будто мышонок среди котов. – Это кролик… рагу…

– Отлично. – Виконт изящно уселся напротив Мевена, и Готти немедленно развалился рядом. – Подавайте… Эпинэ, вы бывали в этом заведении прежде? Здесь довольно уютно, и вчерашняя поджарка говорит в пользу хозяина, но вот кролик… Он может быть либо прекрасен, либо безнадежен.

– Я здесь впервые.

– Вот как? – Загоревшая явно не под северным солнцем рука небрежно бросила цветок на стол. – В таком случае отдадимся на волю судеб. Ваше

рагу уже поспевает?

– Если и да, – ожил Дарзье, – оно этим господам не понадобится. Они арестованы и будут препровождены к Кольцу Эрнани, дабы…

Валме погладил собаку.

– На вашем месте я бы отослал солдат, – добродушно посоветовал он. – Понимаете, вояки имеют языки и охотно чешут их о начальство. Вы хотите в солдатскую байку?

– Я не нуждаюсь в советах…

– …офицера по особым поручениям при особе регента Талига герцога Алва? – подсказал виконт. – В данный момент я сопровождаю его высочество Октавия в замок его опекуна Проэмперадора Олларии герцога Эпинэ.

– Чем… чем вы можете это подтвердить?

– А вы? – В голосе Валме прорезались нежные нотки, памятные Роберу по разговору графа Ченизу с Диконом.

– Я исполняю приказ командующего Кольцом Эрнани!

– Какая странная должность… – протянул виконт и внезапно осведомился: – Молодой человек, вам нравится фамилия Ракан?

– При чем здесь узурпатор?!

– Он, если можно так выразиться, аналогичен. Сей господин был излишне настойчив; не прошло и месяца, как к его фамилии прирос слог «та». Если вы с батюшкой продолжите в том же духе, высший промысел заменит в вашей фамилии «о» на «у». Навсегда. Подумайте об этом, раз уж этого не сделал ваш дядя, когда, к несчастью для любезного отечества, занемог.

– Если потребуется, – отрезал капитан, – я заставлю вас уважать если не моего дядю, то мою шпагу. Ваше счастье, что я сейчас занят, но если вы скажете еще слово, я вряд ли смогу удержать ее в ножнах!

– Боюсь, я тоже не смогу удержать… собаку. – Виконт задумчиво посмотрел на растянувшуюся возле его сапог тушу. – Понимаете, это львиная собака, а львы прыгают с места. Я могу разве что попробовать убедить Готти обойтись передними зубами… Готти, ты готов на некоторые уступки?

Волкодав поднял голову. Опасности для хозяина он не видел никакой, а потому остался лежать, просто присоединил к голосу Валме свое артиллерийское «гав!». Мол, шел бы ты отсюда, приятель, и желательно побыстрее.

– Сударь! – Рука Дарзье легла на эфес. – Вы забываетесь!

– Это Готти-то? Упаси Великий Бакра!.. Но давайте по существу. Как вы оказались в тылу, если Южная армия, к которой вы приписаны, выступила на помощь сражающейся Западной? Откуда у вас капитанская перевязь, ведь вы ходили в теньентах? Кто дал вам право безобразничать за спиной действующего Проэмперадора Юга и портить людям завтрак?

– Граф Дорак… Граф Дорак…

– Оставьте. Ваш отец не регент и не Проэмперадор, хоть у него и проклюнулось воображение. «Командующий Кольцом Эрнани…» Чувствуется, что Дидерих был еще и Сэц-Дораком.

Марсель был беспощаден и великолепен; пожалуй, он снискал бы одобрение

самого мэтра Инголса. «Вначале, – пытался наставлять Эпинэ старый законник, – вопросы, которые сбивают с настроя, потом насмешка и как завершение – козырь из рукава, пусть и небольшой. Все вместе ломает самую крепкую линию…» Линия Дарзье крепкой не была. Капитан явно пытался придумать достойный ответ и не мог, однако жаль его Роберу не было. За спиной начальства прятали усмешки солдаты, предсказанная Валме байка вызревала на глазах. Скрипнули половицы – хозяин бочком подобрался к окну и отодвинул занавеску: двор был полон адуанов. Козырь Валме был не из мелких, и повернувший голову на скрип Дарзье это понял.

– Я доложу о вашем самоуправстве, – нашелся наконец он.

Валме бросил на стол кошелек.

– Сто таллов против десяти, что ваш батюшка после встречи с моим впадет в меланхолию и отучится… забираться в чужие астры.

– Столько же на то же. – Мевен положил обручальный браслет рядом с кошельком, и Робер вспомнил, что Иоганн обручен с Леони Дорак. Был.

2

Счастье было прекрасным и чужим, но оно существовало! Как и долгая, дольше всей жизни Мэллит, любовь, как свет в глазах роскошной и тепло в голосе нареченного Куртом, целовавшего руки жены.

Гоганни видела встречу этих двоих на плавучем мосту, и сердце девушки плакало от боли и пело от радости. Не ее любили, и любила не она, но обретшие друг друга после разлуки были прекрасны в своей зрелости, как прекрасно плодоносящее лето. Только несколько мгновений взяли они у тех, кто следовал за своим генералом или ждал в озерном замке, но эти мгновенья озаряли душу Мэллит и дарили надежду.

– А вот и Мелхен. – Юлиана обернулась и взяла гоганни за руку. – Представляешь, она называет меня «роскошная»… Вот ведь бельчонок!

– «Роскошная»? – Курт смотрел на Мэллит, но думал о жене. – Когда я тебя увидел, ты была не цветочком, а бутоном. Розовым, как заря, а эта розочка будет белой.

– Я надеялась на молодого Норберта. – Женщина всхлипнула. – Но он уже никого не подведет к своему деду… Бедный Зигмунд!

– Все Катершванцы погибли так, как должно воинам Бергмарк, – нареченный Куртом вновь поднес к губам руку любимой, – но тебе нельзя долго оставаться у воды. Здесь дует!

– Я – роза, но северная. – Роскошная коснулась щеки супруга и засмеялась; стань аромат истинной розы смехом, он был бы таким. – Курт, я же понимаю: твоим парням надо слезть с лошадей и пообедать. Мелхен, милая, идем…

Мэллит пошла по могучим плотам первой, стараясь не мешать. Она не вслушивалась в голоса и тихий смех за спиной, она просто знала, что в озерный замок вступает любовь. Такая, какой ее создал Кабиох. Но кто вырастил рядом со щедрой яблоней понсонью, что, умирая, порождает гибель? У выносной башни Мэллит почуяла ее дыханье и подняла взгляд. Меж двух зубцов стояла хозяйка. Опершись руками о камни, она глядела вниз – не на одинокую Мэллит, на чужое счастье. Гоганни обернулась – супруги держались за руки и не замечали никого.