Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
Шрифт:
– Агма-р-рен! – Алебарда запорхала в воздухе, словно легкая придворная шпага, заставив передовых гвардейцев отшатнуться…
– Агма-р-рен! – Полетели обломки пик, потом – чей-то то ли шлем, то ли голова. Валентин не зря брал у старика уроки, этот в самом деле мог научить…
– Агма-р-рен! – Теперь барон рубил руки, плечи, шеи, головы. В рядах наступающих появились кровавые дыры.
– Агма-р-рен!..
Остановить Катершванца извечным врагам не удавалось, это он развалил их строй и, поддержанный соплеменниками, ринулся дальше.
8
Доставшийся
«Спруты» – изрядно пострадавший и отбившийся в ходе общей свалки от своих эскадрон – главенство бергера признали без возражений.
– Нас отрезало, когда гвардейцы навалились на пехоту Ариго, – объяснил принявший командование над эскадроном Реми Варден, – но ведь это не повод выходить из боя… Мы готовы, а кони отойдут по дороге.
Полковник кивнул и повел теперь уже пехотно-кавалерийский недополк дальше, намереваясь выйти к своим за Маршальским, и обход этот для Чарльза оказался труднее боя. Гнедой еле переставлял ноги, норовя опустить голову пониже; немилосердно парило, обещая к вечеру грозу, но до нее еще следовало дожить – Чарльз отнюдь не был уверен, что это у них получится.
Отряд как мог быстро огибал зависшее над Мельниковым лугом белесое пороховое облако. Шли почти вплотную к болотцу, под копытами что-то цвело, а что-то увядало. Острый аромат приречных трав напоминал о смерти сильней непрекращающейся канонады. Это становилось невыносимым, и Чарльз тронул лошадь шенкелями, побуждая двигаться быстрее. Гнедой и не подумал послушаться; капитану пришлось кольнуть страдальца шпорами, и тот соизволил перейти на вялую рысь, впрочем, на то, чтобы догнать Вардена, ее хватило.
– Вместе веселее, – хохотнул отнюдь не выглядевший веселым Реми, – люблю встречать знакомых.
– Ты ведь из Эпинэ, как тебя занесло к Придду? – Сам Чарльз не терпел, когда к нему лезут с расспросами, но разговор с бывшим сослуживцем отпугивал настоянную на травах тревогу. Варден, впрочем, и не собирался злиться. Как и откровенничать.
– Долго рассказывать… Вместе уходили из Олларии, потом меня зачислили к твоему отцу, но перед марагонским маршем я отпросился в авангард. «Спруты» умеют драться, а что еще по нынешним временам нужно?
Наверное, уверенность. В себе, в подчиненных, в дороге, по которой пылит твоя рота… В том, что вас не сметет обвал, а начальство не погонит вслепую на смерть, пусть и с пользой для дела.
– Забыл спросить, ваш полковник жив?
– Который?
– Гирке. Ну, и Валентин…
– Гирке ранили перед тем, как мы рванули к вам. Придда я последний раз видел у Болотного. Надеюсь, что жив, он у нас заговоренный…
Чарльз тоже надеялся.
9
– Мой генерал! От маршала фок Варзов!
Капитан-южанин. Как прорвался – не понять, но назад ему уже не вернуться.
– Докладывайте.
– Маршал просит держаться. Очень просит… Он снимает из центра и с правого крыла все, что можно, и скоро подкрепит бергеров… Тех, что прикрывают фланг
– Хорошо, я понял.
– Разрешите вернуться?
– Нет, будете драться здесь. Что бой у нас не кончен, с кургана увидят.
Если Вольфганг оголит другие участки, дриксы прорвутся там… Наверное, Жермон произнес это вслух, потому что Райнштайнер отвернулся от бушевавшего среди дриксов «Ужаса Виндблуме». В самом деле Ужаса.
– Будем надеяться на лучшее, Герман. – Лед растаял, стал водой, и вода эта начинала закипать. – На то, что маршал пройдет по лезвию ножа и не упадет. А мы здесь будет покупать ему время. Слышишь? Катершванцы все еще держатся!
– Хорошо, будем надеяться. – Помахать шпагой все равно придется, причем очень скоро. Давно такого не бывало, но сегодня случай особый. – Прорваться все равно уже не выйдет.
– Мы с тобой давно не фехтовали, – на скулах Ойгена играл румянец, – хотя Ульрих-Бертольд не фехтовал с полной отдачей дольше нас.
– Мой генерал, в центре еще «гуси»… с пушками…
– Я слышу.
В окуляре отброшенные во второй раз дриксы катятся навстречу подходящим подкреплениям. Свежий противник – это плохо, но это и хорошо, потому что он здесь, а не у Маршальского и не у Лысого. Хуже, что «гуси» успели дотащить артиллерию… Ариго отбросил трубу – надоела!
– Неприятно, но ожидаемо. – И давно, с той минуты, когда блистательных гвардейцев скосил картечный залп в упор. – Всем спешиться. Лошадей – за бугор.
Напоследок потрепать приунывшего Барона по шее, бросить поводья Арно, нащупать в кармане заветный камешек… Еще дерутся бергеры, те, которых отр'eзали, давно ничего не слышно о «спрутах», полк Лецке нашел свой конец, как и мариенбуржцы. Энтони так и не встретился с сыном. «Дурная примета…» К Леворукому!
– Эти флаги висят как тряпки! – Ойген – Ойген! – ломает и отшвыривает хлыст. – Дурная примета…
– Ничего, оживут!
Пушечный грохот, кесарские артиллеристы уже обустроились. Залп, барабанный бой – и «крашеные» с гвардейцами повалили сразу с трех сторон. А ведь думалось, мерзавцы с атакой повременят, дадут поработать канонирам…
– Проклятье, Герман! Они не желают дать нам ни одной лишней минуты!
– Да кто их спрашивает?! – шипит Ариго, стискивая кулаки, а перед глазами вспыхивает россыпь голубых степных искр. – Мы сдохнем, это так, но не одни! И не сейчас!..
– Герман!!!
Глава 12
Южная Марагона. Мельников луг
400 год К.С. 15-й день Летних Волн
1
Барон, надежный и невозмутимый Барон, фыркал, прядал ушами и беспокойно переступал с ноги на ногу. Покидать его, такого, не хотелось, бросать Кана и вовсе было ножом по горлу, но не торчать же при лошадях, когда каждая шпага на счету! Помогавшие Арно вальдзеец и пара бергеров красноречиво косились на генеральского адъютанта и друг на друга. Еще бы! Свести коней за пригорок недолго, а вот решить, кто станет за ними присматривать, когда другие сойдутся в рукопашной…