Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
Шрифт:
Место, где они с Рокэ целовали руку выходцу, Марсель нашел сразу, вежливо постучал по замшелым камням и негромко окликнул:
– Капитан Зоя Гастаки, вы здесь?
Отозвалась какая-то ворона: села на ближайшее дерево и кокетливо заорала. Спорить с птичкой виконт не стал, зайдет солнце – сама заткнется. Перетащив мешок поближе к стене, Марсель достал флягу и оставшуюся провизию. Сжевал половину, запил варастийской касерой и долго сидел, глядя на вскарабкивающийся на небо молоденький месяц и пытаясь из каменного скрежета и брошенной на можжевеловый куст шпаги собрать
Ответа не было, но не было и полуночи.
2
Клемент обожрался и надулся за это на свое печенье. Покинутая еда страдала в одиночестве, а его крысейшество, оседлав плечо Робера, то и дело вмешивался в разговор с Карвалем. Невеселый разговор.
– Я согласен, – подвел итог Эпинэ, – барсинцев пора из города убирать, но не в Барсину… Клемент, да уймись же ты наконец!..
– Но его крысейшество здоров? – Карваль протянул крысу палец, тот… окрысился.
– Он даже слишком здоров. – Робер стянул Клемента с плеча и поднес к лицу. – Ревнуешь? Чует, когда я собираюсь к… уезжать.
– Я вас провожу, – решил заботливый Карваль. – Мне все равно по пути.
Никола врал, но уличить его во вранье можно было, лишь отправившись в противоположную от Капуль-Гизайлей сторону, Робер же лишний час терять не хотел. Этим вечером его тянуло к Марианне с особенной силой, а договорить можно и по дороге. Иноходец предпринял несколько попыток водворить Клемента в корзинку с отринутым печеньем, но крыс взбунтовался. Он щелкал зубами, изворачивался, верещал, а будучи отпущен, скатывался со стола и семенил за Робером, пока тот не смирился и не сунул ревнивца за пазуху.
– Боюсь представить, что скажет госпожа баронесса, – улыбнулся Карваль. Последнее время он старательно заучивал и применял чужие шутки – учился легкости в разговоре. По совету графини Савиньяк, надо думать.
– Ничего страшного, – подыграл, несмотря на захватывающую душу пустоту, Эпинэ, – вот за Эвро и барона я не поручусь…
Становившийся с каждой поездкой все более родным дом ждал, и Робер спустился по лестнице почти бегом, предвкушая даже не поцелуи – улыбку, которой его скоро встретят. Входя к Марианне, Эпинэ сбрасывал с сердца тяжесть, словно жесткий обледеневший плащ, так будет и сегодня. Не жди во дворе охрана, он бы помчался на заветную улицу галопом, но Проэмперадору Олларии нужен эскорт, в самом деле нужен, как бы от этого ни тошнило.
Дракко и недавно появившийся у Карваля вороной полумориск напряженно всматривались в открытые ворота, не забывая злобно коситься друг на друга. Шумно втягивая воздух и временами всхрапывая, жеребцы красноречиво прижимали уши. Назревала дуэль. Вороной коротко взвизгнул, крутанулся, попытавшись отбить по соседу с двух задних сразу. Дракко увернулся и, наклонив голову, надвинулся на бретера, но того уже ухватил под уздцы Карваль.
– Почему бы тебе не брать Сону? – предложил Робер, когда они миновали церковь Святой Мартины – той самой… – С Дракко
– Монсеньор, я не хотел бы выглядеть мародером. На Соне ездил Окделл, и она слишком приметна. Судьбу этой кобылы, на мой взгляд, должен решить герцог Алва. Вы говорили, что барсинцев нельзя переводить назад в Барсину…
– Тут мы их держим за шкирку, – объяснил Проэмперадор, – там они почувствуют себя хозяевами и пустятся во все тяжкие. Нам придется либо закрывать на это глаза, либо в конце концов брать город штурмом. Я этого не хочу.
– А я этого и не предлагаю, – удивился Никола. – Халлоран давно советует ублюдков разоружить и запереть в каком-нибудь аббатстве. Потом тех, что поприличней, распихаем по разным казармам. С надорцами прошло как по маслу…
– Кто станет отделять ужей от гадюк? Лично я не возьмусь.
– Крупных гадюк знают ребята Халлорана.
– Не уверен, что всех. А о горожанах ты подумал?
– Они только рады будут.
– Не только. Никола, в узде надо держать не только гарнизон. Сегодня приходил мэтр Инголс, он встревожен тем, что мы наказываем солдат и щадим жителей доброго города Олларии. Мэтр говорит, что правосудие должно быть ызаргом, жрущим любую падаль. Без разбора, а мы, кто бы ни затеял драку, спрашиваем только с вояк. Даже после истории с парнями Халлорана!
– Монсеньор, вы это мне говорите?!
– Я это говорю нам. Разгонять барсинцев будем после того, как примерно накажем хотя бы дюжину горожан. Разумеется, за дело. Ты докладывал про каких-то мошенников…
– Один суконщик пытался всучить нам гнилье. Если вы не возражаете, утром он будет в Багерлее…
Дракко шарахнулся, да так, что Робер потерял стремя. Конь не баловал и не дурил – он в самом деле боялся, и отнюдь не вороного, который тоже был не в порядке.
– Монсеньор, может быть, объедем?
– Пожалуй. – Робер потрепал жеребца по напряженной подрагивающей шее. – Дурашка, успокойся… Все хорошо… Никого нет…
Дракко всхрапнул и пошел боком, всем своим видом говоря: «Нет, есть, есть, есть! Это ты ничего не замечаешь, а там враги!»
Как нарочно, у самых копыт что-то зашуршало. Крыса… Несколько! Почуявший соплеменников Клемент попытался высунуться, пришлось запихивать паршивца назад, но его крысейшество не унимался. Он рвался к собратьям, и собратьев этих было в избытке. Не обращая на всадников с факелами ни малейшего внимания, крысы выскакивали на мостовую и шустро семенили по тихой темной улочке.
– Лошади не хотят, – Никола едва сдерживал осаживающего вороного, – а эти… Будто медом им намазали.
Робер промолчал, оглаживая дрожащего жеребца. Улица еще спала, но тревожно: в окнах начинали мелькать огоньки, где-то завыла собака и, будто в ответ, завизжала женщина. Первая из многих. Крыс становилось все больше. Обычно жмущиеся к стенам, сегодня они предпочитали середину мостовой, зато на деревьях, окнах, оградах вспыхивали желтые и зеленые искры – это провожали уходящую добычу кошки.