Сердце звёздного мира

Блиш Джеймс Бенджамин

Люцифер: — Люди продвигаются в глубь Сердца Звездного Мира, Перворожденный. Но они еще не осознали увиденного.

Перворожденный: — Куда им… Они слишком эфемерны для постижения истинной сути вещей.

Люцифер: — Мы недооценили их, Перворожденный; они не похожи на обычных эфемерид.

Перворожденный: — Да, разница есть, но скорее не в их пользу. Наиболее прискорбна их необъяснимая для вечности агрессивность.

Люцифер: — Верно подмечено. Но, несмотря на это, люди миновали первую стадию своей эволюции. Они научились слушать друг друга и решать свои вопросы мирным путем.

Перворожденный: —

Неуклюжие движения подростка. Как смешны их попытки не упустить свою выгоду при каждом столкновении с другими формами жизни!

Люцифер: — С нами у них этот фокус не пройдет, Перворожденный.

Перворожденный: — А чем они заняты сейчас? Отдадим должное их интеллекту; земляне — первая раса среди эфемерид, попытавшаяся использовать наши возможности.

Люцифер: — Каким образом? Я не понимаю.

Перворожденный: — Этой рискованной миссией к Сердцу Звездного Мира. Человечество возлагает надежды на наш договор и хочет употребить его в качестве разменной монеты… Исключительная самонадеянность.

Люцифер: — Согласен с вами, Перворожденный. Но это всего лишь начало второй стадии эволюции. Они впервые столкнулись с гораздо более древней цивилизацией, всегда готовой постоять за себя, и желающей стальным кулаком утвердить свое превосходство. Земляне не могут примириться с этим, хотят защитить достоинство своего мира и тем самым пытаются изменить существующую расстановку сил.

Перворожденный: — Так как же нам отнестись к грядущим переменам во Вселенной, мой дорогой собрат? Стоит ли допускать их? Стрела изменений направлена в один конец и ведет к полной гибели всего живого, к всеобщей смерти. Все возмущения в мире — только небольшие островки организации, которые со временем вернутся в породивший их хаос. Напомни, как часто проходило это перед нашими глазами?

Люцифер: — Непрерывно, Перворожденный. Хотя к некоторым из эфемерид Провидение благосклонно и им удается продлить свое существование в океане бытия.

Перворожденный: — И кому же следует отдать предпочтение? Более удачливым? Мы одни родились вместе со Вселенной, и одни же будем смотреть в глаза ее холодному концу. Пока из всех эфемерид только Сердце Звездного Мира показало нам свои возможности и создало вполне устойчивую культуру. Их выигрыш составит несколько лишних галактических лет…

Люцифер: — Но в Галактике раздаются намеки на Землю…

Перворожденный: — Намеки, шепоты, слухи — и ничего более… Перед нашим взором уже мелькали миры, претендовавшие на исключительность. Чем земляне лучше их? Опыт не оставляет нам никакой надежды.

Люцифер: — Не согласен, Перворожденный. Как раз наблюдений нам и недостает. Но мы постараемся восполнить упущенное. Многое теперь зависит от нашего отсутствующего брата.

Перворожденный: — Много — или очень мало. Будем ждать, ведь времени у нас в избытке. Спешить должны другие обитатели Вселенной. Ждать — наша привилегия.

7. ХРАНИТЕЛИ ЗООПАРКА

Следующая остановка «Арго» состоялась на планете с плохо выговариваемым названием ССС'поуд (апостроф обозначал глубокое придыхание, которому весьма эрудированный профессор Лэнджер нашел аналог в языке суахили). Джек стал уже меньше обращать внимание на детали, и зеленовато-медный цвет кожи хозяев этого мира оставил его равнодушным. Заинтриговало

его другое обстоятельство: многие обитатели встретившихся путникам галактических культур принадлежали к гуманоидному типу, и жители ССС'поуда не составляли исключения.

— Как только начинаешь задумываться над тем, что эволюция зависит от миллиона случайностей, — обратился Джек к Полномочному Посланнику, — то не перестаешь удивляться, что люди Земли находят во Вселенной подобных себе.

— Вы забываете о конвергенции, молодой человек, — решительно возразил профессор. — Исходная точка любой эволюции не имеет принципиального значения, поскольку она заведомо консервативна. Вы не станете возражать, что у кита имеются черты, роднящие его как с рыбой, так и с мезозавром и пингвином. Можно сформулировать и по иному: представителей трех различных классов — млекопитающий, рептилий и птиц — объединяет их общность с рыбами.

— Это логично, потому что вода — исконная среда обитания для всех них, — откликнулся Тюфяк. — Если приглядеться к суше, то там мы обнаружим большее разнообразие.

— Вы не совсем правы. И в этом случае имеется определенное сходство: зеркальная симметрия тела, мозг, вынесенный вперед, расположенные возле него органы чувств, — Лэнджер принялся не спеша высказывать свои соображения. — Эволюция позволила некоторым видам сделать большой скачок в развитии и распрямить спину, освободив передние конечности, что, кстати, характерно для всех птиц. За примерами далеко ходить не надо — кенгуру, тиранозавр и, конечно, человек. Конвергенция также делала свое дело, поэтому я готов держать пари, что если мы вскроем ссс'поудианца, то обнаружим систему циркуляции крови, свойственную рептилиям: полную независимость, за исключением легких, венозного и артериального кровообращения. С другой стороны, джентльмены, — профессор усмехнулся и слегка похлопал своего юного дублера по спине, — позвольте еще раз повторить предупреждение о местных продуктах. Употреблять их в пищу для нас бесполезно; мы не отравимся, но просто-напросто умрем с голоду.

— Ничего не понимаю, — полнейшее недоумение отразилось на лице Тюфяка.

— Вся хитрость заключается в строении молекул аминокислот здесь и на Земле, — назидательно произнес профессор. — Они — зеркальные двойники, имеют одинаковый химический состав, но отличаются оптической активностью. Одни молекулы вращают плоскость поляризации проходящего светового пучка направо, а другие налево. И такое тонкое, не улавливаемое глазом различие оказывается неизмеримо важнее, чем две ноги у человека и восемь у октопода.

Но Джек почти не слушал профессора, жадно впитывая новые впечатления. На ССС'поуде существовала древняя и необычайно богатая цивилизация, что сказывалось не только на отношении к полезному труду, которым был занят лишь один член общества из каждых десяти тысяч, но и породило неповторимую культуру. Ее пышное великолепие, утонченность, изысканность и церемонность далеко превзошли роскошь Византии периода ее расцвета.

Оказавшись на улице любого города, путешественник терялся в удивительном калейдоскопе красок и забывал обо всем на свете. Со всех сторон его окружали блистательные драгоценности, благоухающая парфюмерия, кружащая голову музыка, грациозные, полные достоинства движения и — танцы, танцы, танцы…