Сердцецветы для охотницы
Шрифт:
Лошади в стойлах спали, свесив головы или уткнувшись ими в стену. Догорала свеча. До утра ее точно не хватит, подумала Руслана, а потом сквозняк задул огонек. Все погрузилось во мрак так резко, что показалось, стало даже чуть холоднее.
– Не надо, – Зоран поймал Руслану за запястье, когда она встала. – Не зажигай свечу. Если Войко собирается сюда прийти, будет лучше, чтобы наше присутствие было сокрыто. Мне стоило сразу об этом подумать.
– Ладно. – Руслана мягко высвободила руку и села обратно.
Чувство бессилия в темноте навалилось еще пуще. Окутанная мраком, Руслана ощущала, как тяжело легли
– Засыпай, соколица, – вдруг запел Зоран, заставив Руслану удивленно вскинуть голову.
Видя сны волшебные.Пусть тебе покажутся:Самоцветы красные,Да рубины алые, да сапфиры синие,Да опалы златые, жемчуга красивые.Засыпай, прекрасная,Не боясь кошмаров:Будут сны лишь светлые —Встану я на вратах.Не пущу сумятицу, темноту и мглу.Разгоню руками все,Верь мне, я смогу.Засыпай, невинная,Пусть не дрогнут очи,Звезды пусть окутаютИ осветят ночьюСны лишь безмятежные,Легкие, безбрежные.Темнотой не тронутые,Чистые и светлые,Что подарят душенькеЛишь покой и негу.Засыпай, соколица,Дай пролиться свету [1] .1
Стихотворение Чудной Дарины, @incendio.librorum
Голос у Зорана был совсем не для колыбельных. В нем слышался шелест дождя по латам, шорох приминаемой сапогами травы. Его голос – как ветер, играющий в листве перед грозой. Он не подходил песне, которую юноша тянул. Строки, как объятия ночи, были обволакивающие, гладкие.
– Что ты делаешь? – смущенная происходящим, Руслана не смогла сдержать смешка. – Пытаешься меня усыпить?
– Успокоить, – раздался из темноты невозмутимый голос. – Ты так ногой дергаешь да зубами стучишь, что всех лошадей сейчас перепугаешь.
Руслана обиженно поджала губы и обняла притянутые к груди ноги. Она и не думала, что страх ее так очевиден… Но ведь время текло, рядом в темноте скользили тени духов, а Войко все не шел.
Когда Зоран снова запел, его голос заглушил невеселые мысли. Как ни старалась Руслана закрыться от его колыбельной, не слушать, чтобы
Руслана сдалась. Закрыла глаза всего на миг, но, убаюканная неумелым пением и теплом чужого тулупа, уснула.
Сквозь сон пробиралось тепло и мягкость, ласкающие левую щеку и плечо. Руслана заворочалась, и нос что-то назойливо защекотало. Уже почти окончательно пробудившись, она махнула рукой перед лицом, но раздражающее ощущение никуда не исчезло. Нехотя разлепив веки, Руслана обнаружила, что провела ночь на стоге сена.
– Он не появился, – раздался совсем рядом низкий голос, от которого Руслана резко подскочила.
Она мигом вспомнила, о ком речь, где и с кем она находится и почему это случилось. Умиротворение пробуждения сменилось гадким, скребущим где-то под ребрами чувством. Лучше бы все это было сном и заполнило собой ночь, проведенную без видений.
– Я не знаю, что теперь делать. – Собственный голос вмиг состарился от навалившейся ноши, а сама Руслана скрючилась, точно дряхлая старуха. Она обхватила побледневшее лицо ладонями, надеясь укрыть слезы, но те все никак не шли.
Она ждала, что Зоран, так же, как и Войко, предложит бежать из города, но тот молчал. Сидел неподалеку на сене и крутил в пальцах оберег из орешника – круг, внутри которого высечена не то буква, не то руна. К амулету была привязана красная, как переспелое яблоко, лента, с потрепанными краями и тонкими редкими прорехами.
– Матушка с горя умрет, – хныкнула Руслана, но заплакать вновь не получилось. – Она мечтала, чтобы я замуж вышла. Хотела внуков нянчить…
– А ты сама чего хотела? – вмешался в причитания Зоран, но взгляд от оберега так и не ото- рвал.
Быть как все.
– Не сгореть на костре, – буркнула Руслана, стыдясь истинных мыслей. Признаваться вслух, что она боится осуждения, страшно. А понимать, что вместо мечты существует только обязательство следовать по проторенной дорожке, – стыдно.
Разочарование в себе окатило Руслану, точно ушат снега после раскаленной бани. Она уставилась перед собой, лицо окаменело, а в глазах застыли невыплаканные слезы. Затрепетали темные ресницы, и вот хрустальная капля скатилась по жемчужно-бледной щеке.
– У тебя нет других догадок, куда Войко мог пойти? – Зоран упрямо не смотрел на Руслану, но она не сомневалась – ее слезы тайной не остались.
Зоран смущался ее печали так же, как она стыдилась себя.
Быть как все…
Горячие капли оставляли на тулупе влажные пятнышки. Руслана касалась их кончиками пальцев, представляя, как ее чаяния растворятся вместе со следами слез.
– Я знаю немного, – хлюпнула носом она, не поднимая глаз. – Войко и его возлюбленная обменивались письмами. Он не получил ответ на последнее и ужасно из-за этого волновался, потому и оказался утром у меня под окном.
– Хотел отправиться искать возлюбленную?
Руслана кивнула, придержав шапку мокрой от слез ладонью.
– Сказал, что не мог ждать ни ответ, ни когда они с отцом вновь поедут в то поселение. Это должно было случиться снова через седмицу – слишком долго для Войко. Вот и все.