Сердцеед

Филлипс Карли

Она просто прижалась к стене, чтобы почувствовать опору, и встретилась с ним взглядом.

— Ты мне безразличен.

К ее удивлению, игривая улыбка показалась на его губах.

— Неужели?

— Да. — Ладони у нее вспотели, и она едва сдержалась, чтобы не вытереть их о его рубашку. Она извинилась бы за то, что задела его. Затем притянула бы его к себе, чтобы жар их тел спалил разделявшую их ткань одежды, Приглушенный стон вырвался у нее, а зрачки его глаз расширились.

— Так ты не хочешь меня? — Он нащупал пальцем чувствительное место на ее шее, там, где

билась ниточка пульса. — Почему тогда ты застонала? То же самое я слышал, когда мы занимались любовью.

Она судорожно перевела дыхание. Слова его звучали волнующе, почти гипнотически. А она не могла допустить этого. Только не сейчас.

— Чего ты хочешь? — спросила она, стараясь стряхнуть с себя наваждение.

Она наклонился и легко прикоснулся губами к ее губам, это прикосновение было настолько нежным, что она вся задрожала. Она ожидала, что его поцелуй станет более глубоким, но он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— Мы продолжим после того, как я приму душ. — Его губы сложились в знакомую улыбку. Она желала его, и сопротивление было бесполезным.

Он вышел из комнаты и дал ей передышку. Ей нужно было время, чтобы подумать.

Они с Чейзом словно отмотали назад пленку. Уже после первого раза там, в отеле, она знала, что он может завести ее за секунду. От одного его взгляда Слоун бросало в жар. Господи, и сейчас она вся в поту.

Но ведь она не была женщиной на одну ночь и переспала с Чейзом вовсе не от отчаяния, узнав тайну своего происхождения. Она сделала это, потому что на самом деле почувствовала что-то особенное, когда взглянула в его глаза в первый раз. Она не могла объяснить это, но, занимаясь с ним любовью, она действительно ощутила между собой и Чейзом некую связь.

Дистанция между ними могла бы сохраниться только по двум причинам. Он мог не понравиться ей, или она не смогла бы его уважать. Для нее очевидным было следующее: он действовал довольно напористо, но при этом был мягок со своей матерью; он спас Слоун, он задумался о предохранении во время их первой близости. Так могли он не нравиться ей?

Но он был журналистом, начавшим жизнь заново и искавшим свежую сенсацию, напомнила себе Слоун. А она хотела остаться в мире с самой собой. Ведь после того как она разберется со всеми своими проблемами, она хотела найти мужа, родить детей и продолжить работу дизайнера, которую временно оставила. А по его собственным словам, он не хотел иметь детей.

Эти слова она не сможет забыть никогда.

И где-то там ее ждет Самсон. Со списком пунктов против Чейза в голове она выскользнула из квартиры, в глубине которой слышался плеск воды в душе.

Чейз решил искать Слоун в «Крейзи эйтс», в заведении, где пили пиво и играли в пул. Находилось оно на окраине Харрингтона, соседнего с Йоркшир-Фоллзом городка. Освещенное неоновой вывеской, с парковкой для мотоциклов, это заведение было не местом для приличных людей, а тем более для дочери сенатора Карлайла.

Когда он вышел из душа и оказался в абсолютной тишине, он понял, что она улизнула от него, и стал бранить себя за то, что оставил ее

без присмотра. Он слишком сильно надавил на нее, и она сбежала. У нее был свой тайный план, в котором было отведено место для Самсона, и Чейз догадывался, что именно его она и отправилась искать. Не зная, с чего начать, он позвонил Иззи и Норману, единственным людям, кроме него, брата Рика, его матери и Эрика, которые сегодня встречались со Слоун.

Норман наверняка рассказал ей, где обычно можно найти Самсона.

В клубе пахло несвежим пивом и было накурено. Чейз увидел разукрашенных татуированных байкеров и их подружек.

Он попытался разглядеть сквозь плотную пелену дыма и толпу в черных кожаных куртках белую рубашку Слоун. Наконец он нашел ее у дальней стены бара в окружении местных. Слоун играла в пул, а двое пожилых мужчин учили ее отрабатывать удар. В отличие от байкеров, которые выглядели довольно опасно, эти двое, казалось, не могли сделать ничего дурного. Чейз решил понаблюдать за ними, прежде чем вмешиваться.

Однако не вмешиваться в происходящее было очень сложно. Чейз схватился за холодные хромированные перила, чтобы удержать себя на месте. Он говорил себе, что он здесь, потому что дал обещание Мэдлин присматривать за Слоун, но прекрасно знал, что это ложь. Он хотел обладать ею и защищать ее не только из-за данного им обещания или из-за тех стонов, которые она издавала, когда он прикасался к ней.

Отношение его к этой женщине выходило за рамки простых мужских инстинктов. Он желал ее, хотел опекать, ему нужно было знать все ее секреты. И совсем не потому, что она могла оказаться героиней журналистской сенсации.

Она оперлась о стол и отвела руку с кием для удара. Ее рубашка задралась, обнажив полоску спины, и соблазнительный поясок от трусиков показался над заниженной талией ее джинсов. К счастью, двое старичков были в том возрасте, когда на это уже не обращают внимания. Казалось, они радовались тому, что нашли нового компаньона для игры, и совсем не смотрели на нее как на женщину. Чейз хотел бы сказать то же самое про себя и, черт возьми, про байкеров, которые стояли около стола. Несмотря на то, что Чейз ругал ее про себя, он не мог не отметить, что Слоун отличалась от всех женщин, находившихся в баре. Он тряхнул головой, до боли сжал зубы и постарался не думать о том, как он будет вытаскивать ее из этого ада.

«Черт», — подумал он и прикрыл глаза рукой. Он не знал, что делать с чувствами, которые лишали его присутствия духа. Не знал ни раньше, ни теперь. Он выполнял свою работу, следил за Слоун и вообще не имел права на эмоции. Ему следовало бы узнать ее тайну и увести ее домой. Как репортер, он должен разузнать об этой истории как можно больше. Чейз постарался задвинуть все собственнические мысли, касающиеся Слоун, в самый дальний угол своего сознания и сосредоточился на наблюдении.

Она сделала следующий ход, довольно сложный для новичка, и он понял, что ей вовсе не нужны уроки старых чудаков. Свистки одобрения эхом прокатились по бару. Интересно, они относятся к ее мастерству игры в пул или к натянувшейся на ее груди рубашке?