Сердцеед
Шрифт:
— У женщин память как у слонов, — объяснил Рик. — Похоже, Слоун не забыла твои слова.
— Думаешь, она оценила то, как я беспокоился за нее? — проворчал Чейз.
— Конечно, да. Но когда она влюбилась, все это стало не важно. Теперь она хочет дом с белым штакетником и детей, — сказал Рик, посмотрев на жену, которая сидела, держа Райну за руку.
Чейз вздохнул:
— Я говорил ей, что хочу того же.
— Уже после того как она увидела тебя в действии, после того как поняла, что для тебя важнее мы все, и особенно мать, — Рик наклонился
— Какого черта ты думаешь, что так хорошо меня знаешь?
Рик широко раскрыл глаза:
— Я вырос с тобой, и ты был мне образцом для подражания. Ты никогда не уходил от ответственности. Но когда ты никому ничего не должен, ты уходишь в тень. Думаю, это не так-то легко для Слоун.
— Но она любит меня, — произнес Чейз, защищаясь.
— Да, но она в Вашингтоне, а ты здесь. И что это нам дает? — Брат поднял бровь.
— Она не верит, что я люблю ее. Нет, черт возьми, не так. — Чейз пнул стену и порадовался, что надел кроссовки и поэтому не повредил ногу. — Она верит, что я люблю ее, но она не верит, что я хочу все то, что ты перечислил. — Он начал ходить взад и вперед. — Как мне переубедить ее? Зачем женщины все усложняют? А ведь мы должны принимать их такими, какие они есть!
— Женщины — особое племя. Они делают что хотят, и мужчинам остается мириться с этим. Это наш удел.
— Я все слышу, — бросила Кендалл через комнату, а Чейз понял, что его мама и Кендалл притихли, потому что прислушивались к их беседе.
— Я люблю тебя, несмотря на то что ты подслушиваешь, — ответил Рик, потом снова взглянул на Чейза. — А почему, собственно, Слоун должна поверить в то, что ты изменил свое мнение насчет женитьбы? Женщинам нужны доказательства.
— Ты стрижешь всех под одну гребенку, — впервые вмешалась Райна. — Каждая женщина индивидуальна. Если Слоун нужны доказательства, то только потому, что она не хочет тащить тебя к алтарю силком.
Чейз хлопнул себя ладонью по лбу.
— Когда это наша беседа превратилась в семейный совет? — проворчал он. — Я ничего не должен доказывать. Я люблю женщину. Я хочу провести остаток своей чертовой жизни вместе с ней, а она думает, что в этом нет никакой надобности. Может ли быть что-нибудь смешнее?
Райна положила на столик журнал, который просматривала.
— Значит, на то есть веские причины.
Он посмотрел на мать, раздосадованный ее вмешательством. Если они собираются препарировать его жизнь, пока дожидаются вестей о Шарлотте, он не станет принимать участие в этом фарсе. Ханна, слава Богу, увлеклась телевизором и ни на что не обращала внимания.
«На то есть веские причины», — передразнил про себя Чейз. Но, поразмыслив, он понял, что тут его мать права.
— Мда… — согласился он вслух. — Слоун думает, что у меня комплекс благородного рыцаря, что я чувствую себя виноватым в том, что в нее стреляли.
— Что? — мягко спросила Кендалл.
— Конечно, я чувствую себя виноватым. Но ведь я не стану взваливать на себя ношу в виде жены и детей только потому, что виноват перед ней.
—
Он посмотрел на мать, которая столько сделала, чтобы заполучить внуков. И лучик надежды осветил его смутное будущее.
— Если ты хочешь помочь мне вернуть Слоун, так примени свои навыки и помоги, — сказал Чейз Райне.
— Я не могу, — ответила Райна и посмотрела на свои руки, как будто избегая встречаться взглядом с Чейзом.
— Это почему же? — с удивлением спросил он. — Ты так много лет играла в эти игры против нашей воли, а теперь, когда я сам прошу тебя… нет, умоляю тебя помочь мне, ты говоришь «нет»?
Она кивнула, все еще не поднимая глаз:
— Так оно и есть. Я усвоила все уроки. Я собираюсь замуж, и у меня теперь своя жизнь.
У дверей послышались аплодисменты. Эрик хлопал в ладоши, явно гордясь новой жизненной позицией Райны.
— Просто я хотел сказать, что доктор Шарлотты сообщил — ждать осталось недолго.
Райна посмотрела на Эрика, и ее щеки порозовели.
Чейз смотрел то на Кендалл, то на Рика, на их лицах он заметил такое же благоговение. Его охватила зависть.
Конечно, он был счастлив за свою мать и младших братьев, но они все уже имели то, о чем он тоже теперь мечтал. Он хотел быть со Слоун, но застрял на полпути.
Он повернулся к матери:
— А ты не могла усвоить этот урок после того, как помогла бы мне?
— Прости меня, сынок, но она покончила с этими делами. Как только я надену на ее палец кольцо, я позабочусь о том, чтобы она уже не вмешивалась ни в чью жизнь. Это я вам обещаю, — сказал Эрик и снова ушел в родильную палату. Только он да Роман могли находиться сейчас рядом с Шарлоттой.
— Какого… — проворчал Чейз.
— Не мог бы ты следить за своим языком? — попросила Кендалл, закрывая ладонями уши сестры.
Ханна рассмеялась:
— В школе я слышу слова еще похуже этих.
— Послушай, Чейз, а ведь Рик прав, — сказала Кендалл. — До сих пор я не вмешивалась, но я женщина и поэтому кое-что понимаю. Кроме того, я уже сталкивалась с Риком и его комплексом благородного рыцаря. В общем, я могу дать тебе несколько советов. — Она заправила за уши пряди волос и посмотрела на Чейза, ожидая согласия.
Чейз снова заворчал:
— Да чего уж там, все высказались, говори и ты.
— И это называется благодарностью, — сказал Рик. Кендалл не обратила внимания на его реплику и сосредоточилась на Чейзе.
— Не хочется говорить, но Рик прав. Если ты любишь Слоун, то должен убедить ее в том, что ты изменился.
— Но как? — спросил он Кендалл, и этот совет был ему сейчас важнее всего на свете.
Прежде чем она ответила, в комнату вошел Эрик и объявил, что на свет появился еще один представитель семьи Чандлер, Лилли Чандлер, здоровая девочка. И Роман, который принимал непосредственное участие в процессе и наблюдал за всем собственными глазами, едва не лишился чувств. Ему потребовался бумажный пакет и помощь Эрика, чтобы прийти в себя.