Сердцеед
Шрифт:
Никогда не думала, что совершу что-либо, способное причинить боль другому. Я всегда считала себя на стороне хороших ребят, на стороне справедливости. Встреча с Викторией сегодня, пока я одновременно работала и не работала, заставила меня увидеть, кто я есть. Что я делаю.
Я лицемер. Я... обманщица.
Та игра, в которую задиры заставляют тебя играть в детстве — если бы тебя вынудили выбрать, кого убить, а кого спасти, кого бы ты выбрал, маму или папу? Иногда в жизни ты вынужден сделать выбор вроде этого, и это настолько трудное решение, что его невозможно принять,
Я заглядываю в комнату к Джине, но она все еще не вернулась. Возвращаюсь к себе, сворачиваюсь в позе эмбриона и, стараясь отвлечься, включаю местное шоу на телевизоре, где обсуждают слухи.
«Сегодня, на торжественном вечере по случаю открытия Interface, Малкольм Сент говорил...»
Появляется нарезка с сегодняшнего мероприятия, и внутри меня все обрывается, будто я только что съехала вниз на американских горках. Видео возвращается к главной новости, на экране мы, я и Сент, в тот момент, когда он взял меня за руку и повел на террасу.
БОЖЕМОЙ!
«Ранний уход юной девушки вызвал замешательство в прессе; вот их с Сентом совместная фотография, сделанная ранее, вызвавшая массу слухов о том, заинтересовался ли ею Сент. Ранее говорилось, что она - сотрудник небольшого местного журнала, но на мероприятии присутствовала, не как журналист. Это впервые, когда Сента связывают с журналистом. Будет интересно наблюдать за дальнейшим развитием».
«Согласен», — отвечает второй ведущий.
— Божемой! — я выключаю телевизор, отбрасываю в сторону пульт, и закрываю лицо руками. Потом делаю вдох и выдох, вдох и выдох, когда мой телефон вибрирует. Это Хелен.
«Ты в новостях. Вики написала. Сказала, он явно на крючке. Я впечатлена».
— Меня сейчас стошнит, — стону я.
Испытывая тошноту от ненависти к своей же отвратительной двуличности, я хватаю подушку, закрывая ею голову. Я не отвечаю Хелен. Вместо этого я удаляю ее сообщение, после чего тянусь к своему спасательному кругу, единственному, что держит меня на плаву, когда все плохо:
«Люблю тебя, мамочка».
Глава 14
ПОСЛЕ ВЕЧЕРИНКИ
Моя мама, скорее всего, спит. Она так и не ответила. А я все еще дерьмово себя чувствую. Черт, я и есть дерьмо. Тяжело вздохнув, я натягиваю футболку на колени и обхватываю ноги руками, опуская голову, пряча лицо. Я так сижу уже некоторое время, когда слышу внизу звонок домофона. Я не буду отвечать. Правда, не буду.
На третьем звонке я сдаюсь, встаю и плетусь ответить на кухню.
— Да?
— Это я.
Малкольм.
Я лихорадочно осматриваю квартиру, которую мы делим с Джиной. Это типичное для Чикаго здание бывшей фабрики, переоборудованное в многоквартирный дом. Двери обеих наших спален выходят в короткий коридор, одна
Это... дом. Мой дом. Что он о нем подумает?
Эта квартира — моя гордость, мой маленький уголок покоя, а теперь ОН будет здесь, и это важно. Довольно много времени прошло с тех пор, как мы с подругами это обсуждали, но ни один мужчина не пересекал священный порог моей квартиры. Ни разу. Он первый. Самый первый.
Я нервничаю от того, что он увидит мой дом, мою зону комфорта, мою радость и гордость, взглядом, который повидал слишком многое в этом мире. Намного больше моего. То, что кажется красивым мне, ему может показаться простым и скучным.
— Поднимайся, — бормочу я, нажимая на кнопку, открывая дверь внизу, затем тороплюсь обратно в свою комнату, натягиваю первые попавшиеся леггинсы и меняю футболку на длинную рубашку, осматриваю себя в отражении в зеркале ванной комнаты.
Сокрушаясь в отчаянии от вида моих опухших век, я быстро умываюсь с мылом и иду к двери. Когда я ее открываю, он уже ждет снаружи, прислонившись к стене, одна рука в кармане, взгляд опущен вниз на туфли, брови нахмурены.
Он поднимает взгляд на меня. Мои ноги парализует, будто от нехватки крови. Он не знает, что значит для меня сделать шаг назад и махнуть, приглашая его войти. Боже, он так хорошо выглядит (впрочем, так же хорошо, как и минуты или часы назад), что я едва не спотыкаюсь на коврике.
— Хочешь кофе?
Он осматривается, кивая.
Галстук на его шее развязан, и висит вокруг шеи, верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Его волосы вьются у воротника, и, когда он взъерошивает их, продолжая осматривать мою квартиру, они торчат в разные стороны, темные и притягательные. Мне приходится удерживать себя от желания протянуть руку и коснуться их. Вместо этого я приношу нам две чашки на кофейный столик. Я сажусь на диван и смотрю, как он усаживается в мое любимое большое кресло, то, в котором мне лучше всего думается. Я немного опасаюсь, что теперь не смогу сидеть в нем, не вспоминая, как он был тут.
— Мне жаль, что я ушла, — шепчу я, пододвигая чашку по столу, отдергивая руку прежде, чем он сможет до нее дотянуться.
— Я слышал, что ты неважно себя чувствовала, — Сент наклоняется вперед, не обращая внимания на кофе. Не обращая внимания на мою квартиру и все, кроме меня.
Его оценивающий взгляд вынуждает меня опустить голову и вздохнуть.
— Да, вроде того, — соглашаюсь я.
— Рейчел, тебя кто-то обидел?
— Возможно... — я поднимаю голову, услышав покровительство в его голосе, и скрещиваю руки на груди. Ни один мужчина не беспокоился обо мне, не защищал. Мне так это нравится, что на губах появляется легкая радостная улыбка. — Ты побьешь ее за это?