Сердцу не прикажешь
Шрифт:
Полковник, разумеется, не преминул предложить Малколму попытать счастья в казино и искренне сокрушался, когда лопатка крупье смахнула с зеленого сукна несколько сотен франков, которые, как и ожидалось, Малколм проиграл.
Лишь одно обстоятельство нарушало планы полковника — поведение его дочери Марсии.
Частые упоминания о дочери не вызывали у Малколма сомнений в том, что полковник намерен пойти на все, лишь бы Малколм увлекся белокурой Венерой.
Но Марсия ломала все планы отца и
По мере их встреч ее раздражение скорее усиливалось, чем уменьшалось. Она не делала попыток привлечь к себе его внимание и часто просто молчала, предоставляя отцу вести беседу.
В конце концов полковнику пришлось изменить тактику. Затеяв встречу за чашкой кофе или пригласив Малколма на коктейль после ужина, он под любым предлогом оставлял их одних.
Но поведение Марсии и в этих случаях не менялось.
Красивая и невозмутимо спокойная, она отвечала на вопросы Малколма своим низким, глубоким, лишенным эмоций голосом, не проявляя никакого интереса к сближению. Марсия оставалась такой же, какой была в их первую встречу.
Спустя какое-то время Малколм почувствовал, что поведение девушки задевает его мужское самолюбие.
«Черт побери, — думал он. — Что на уме у этой девицы?»
И тут вдруг вспомнил, сколь банальными были мнения, которые она высказывала, или замечания по поводу чего-то, чему оба они оказывались свидетелями.
Похоже, эта девушка не умеет читать, писать и, судя по всему, думать. Он начал уже верить, что прелестное личико и изящная фигурка — всего лишь красивая оболочка, за которой — пустота.
Что ж, этого следовало ожидать. Недаром существует убеждение, что красивая женщина чаще всего глупа. Он слышал это еще мальчишкой.
Вскоре он стал замечать, как холодны и неприветливы к полковнику завсегдатаи гостиной отеля. У таких, как он, обычно бывает много знакомых и нет друзей.
Марсия, напротив, была очень популярна. Ее всегда окружало общество каких-то мужчин непонятного вида. Но она не проявляла к ним никакого интереса, и вечерами, появившись в казино и останавливаясь перемолвиться со знакомыми, она вскоре присоединялась к отцу, а значит, и к Малколму.
В одном Малколм был уверен — особой любви между отцом и дочерью не было.
Он видел, что поведение дочери приводит в отчаяние отца, а та, в свою очередь, не скрывала своей антипатии к отцу и не собиралась, по возможности, менять свое поведение.
Стоило полковнику сказать Малколму, что Марсия прекрасно танцует, как она тут же, сославшись на усталость, заявляла, что танцевать больше не намерена.
Она отказывалась играть с ним в теннис до тех пор, пока полковник не нашел молодую пару, которая нуждалась в партнерах.
Без
Играла она хорошо, у нее был сильный удар слева, что редко удается женщинам. В короткой складчатой юбочке она двигалась по корту с живостью, так противоречившей ее обычной апатии.
Марсия была партнером Малколма в двух сетах. Оба сета они выиграли. Уставшие, побросав ракетки, они вдруг весело и непринужденно рассмеялись.
— Отличная игра, партнер, — похвалил ее Малколм. — Право, отличная.
Малколм понимал, что победа досталась им благодаря игре Марсии, ибо он, когда-то неплохо игравший в теннис, за последние годы потерял спортивную форму и нередко допускал неточные удары.
— Великолепно! Спасибо, — поблагодарили их партнеры. — Вы позволите нам завтра попробовать взять реванш?
Марсия ответила не сразу, и Малколм опередил ее:
— Пожалуйста, соглашайтесь. Вы не представляете, как много это дало мне сегодня.
Марсия какое-то время смотрела на него серьезным задумчивым взглядом и наконец сказала:
— Хорошо, но сыграем до ленча. Это более подходящее время для игры.
Впервые с ними не было полковника, а значит, и не было неприятного чувства, что все это подстроено им. Поэтому, когда они после игры покидали корт, Малколм отважился пригласить Марсию выпить чашку чаю в баре.
Ее мгновенное согласие не могло не удивить его, ибо он привык к ее постоянным отказам на все предложения, исходившие от него или от отца.
Усевшись в глубокие мягкие кресла бара, они стали ждать, когда принесут чай.
— Сигарету? — спросил Малколм, но Марсия отрицательно покачала головой.
— Я не курю, — ответила она.
— Но это так несовременно, не правда ли? — заметил Малколм.
Марсия пожала плечами.
Здесь, вне корта, ее оживление постепенно угасало. Малколм почти в смятении ждал, как на лице ее вот-вот снова, как маска, появится прежнее недовольное выражение и печально опустятся уголки алых губ.
— Вам нравятся Канны? — спросил он.
— Я ненавижу это место, — ответила она.
В ее голосе было столько гневного презрения, что он испугался; не прежняя скука, а скорее горечь и откровенная ненависть.
— Зачем же вы здесь? — не мог не спросить он.
Марсия улыбнулась с горькой иронией и, словно то был глупый вопрос ребенка, ничего не ответила.
Малколм чувствовал, что она могла бы о многом ему рассказать, если бы решилась. Интуиция не обманывала его. Что же скрывалось за этой прелестной внешностью?