Сердцу не прикажешь
Шрифт:
– Я не могу поверить. Ты что – посвятил Байрона Томпсона в свои личные дела?
– Моя дорогая, милая Элизабет, – сказал Квинт, наклоняясь к ней. Улыбка сбежала с лица, уступив место выражению крайней решимости. – Уверяю тебя, если это хоть немного поможет, я готов дать объявление на целую полосу в «Уолл-стрит Джорнэл» и во всеуслышание объявить, что, когда я целую тебя, мне кажется, что тысячи ангелов уносят меня на крыльях в рай. Я готов поведать, что твоя любовь творит чудеса, поднимая меня до высот небожителя. И что даже стоя рядом с тобой и до боли желая прикоснуться, я впервые в жизни переживаю состояние умопомрачительного,
Элизабет не отрываясь глядела на Квинта. Она была во власти образов, вызванных к жизни его словами. Вдруг ей пришло в голову, что кто-то может случайно услышать их. Элизабет в испуге огляделась по сторонам. К счастью, рабочие были слишком заняты делом и на подобные глупости у них просто не оставалось времени. Замыслы оформителей быстро приобретали зримые очертания. На невысоком подиуме в одном конце зала вскоре появились музыканты в белых смокингах и принялись расчехлять инструменты. Потом через служебный вход внесли еще одну розовую статую фламинго. Заметив, что первая статуя оказалась в опасной близости к буфетной стойке, Элизабет, извинившись, отправилась наводить порядок. Это был удачный предлог, чтобы удержать Квинта на расстоянии.
Однако он следовал за Элизабет, словно тень, изредка досаждая ей своими расспросами, но в основном оставаясь в роли благожелательного наблюдателся. Тем не менее Элизабет с трудом удавалось сосредоточиться в его присутствии.
– Я сегодня ненадолго заглянула к Джейку, – сообщила Элизабет, жестом прося Квинта уступить дорогу. Как раз в этот момент рабочие по кухне вносили в зал ведерки с колотым льдом, которые предстояло расположить на каждом столе.
– Я тоже, – отозвался Квинт и, встретив удивленный взгляд Элизабет, пояснил: – Я озадачил своих слушателей одной проблемой, и пока они ломали над ней головы, я смог на сорок пять минут отлучиться.
– Зачем? – удивилась Элизабет. – Я имею в виду – зачем ты ездил к нему?
– Просто мне надо было поговорить с твоим дедом. По-моему, он замечательный парень, – ответил Квинт.
В очередной раз у Элизабет возникло ощущение нереальности происходящего. Послушаешь Квинта, и можно подумать, что он и вправду сидел и трепался с дедом. Но ничего подобного не могло произойти. Ведь Джейк не разговаривает. Он вообще ни на что больше не способен.
«Не торопись, детка, – остановила себя Элизабет. – Пока никого не было, Джейк достаточно уверенно справился с целой пригоршней конфет из шоколадного набора».
Она чуть было не поддалась соблазну расспросить Квинта, какие же темы они обсуждали с Джейком. В этот момент в зале появились помощники шеф-повара с тележками, груженными разнообразными деликатесами. Элизабет стала внимательно следить за тем, как они устанавливают большие прямоугольные подносы.
– Нет-нет! – остановила их Элизабет, повышая голос, чтобы быть услышанной на фоне настраиваемых музыкальных инструментов. – Фаршированные крабы, пожалуйста, на этот край стола!
– Да кто там заметит? – шепнул сзади Квинт, обдавая ее теплым дыханием.
Тем не менее Элизабет настояла на своем, не желая даже в мелочах исказить задуманную сервировку стола. Дождавшись, когда она закончит осмотр, Квинт увлек ее в свободную комнату в конце зала, справа от оркестра.
– Квинт, до банкета меньше пятнадцати минут, – запротестовала Элизабет. – У меня нет времени на всякие глупости.
– Тогда придется брать быка за рога, – тут же нашелся Квинт и
Не дожидаясь ответа, он прижал Элизабет к груди и уверенно обхватил за тонкую талию. С самого первого шага пара двигалась, как единый организм. Наклонив голову, Квинт вдыхал тонкий аромат волос Элизабет.
Она закрыла глаза и мысленно убеждала себя в том, что необходимо приложить все силы, чтобы сохранить дистанцию. Нельзя позволить затянуть себя в водоворот чувств, не имея надежды на спасение. Чудесный дар двоюродного прадеда помог ей уверовать в свои силы. В памяти всплыл заголовок книги Квинта. Да, теперь наступило ее время быть. Она не желает, чтобы нити, которыми провидение управляет ее судьбой, оказались в чьих бы то ни было руках, даже в руках Квинта. А быть может, в его руках в первую очередь.
Квинт закружил Элизабет вокруг стола и завершил танец галантным поклоном.
– Это божественно! – выдохнул он.
– Мне пора.
– Нам всем пора. Мы пойдем к нашей общей судьбе каждый своей дорогой.
– Что ты хочешь этим сказать? – Элизабет открыла глаза и удивленно вскинула брови.
До них доносилась тихая музыка, и они стали двигаться ей в такт.
– Драгоценная моя! – Квинт взял Элизабет за плечи. – Когда я заключил пари с Кином, у меня не было ни малейшего намерения извлечь из знакомства с тобой какую-то пользу для себя. Мне претит подобный подход. На самом деле я стремился к тому, чтобы мои собственные знания стали для тебя своеобразной стартовой площадкой. Чтобы… как бы это лучше выразиться? Чтобы, опираясь на них, ты смогла бы в полной мере раскрыть свои способности. Несколько самонадеянно, да? – Не дожидаясь ответа, Квинт продолжал: – Помнишь, ты говорила о свистке моего тренера? Ты довольно точно уловила суть дела. Когда любишь, теряешь способность смотреть на вещи объективно. Поэтому любящему человеку особенно легко оказаться в позиции оскорбленного.
Звучала новая, но столь же томная мелодия, нежная и едва различимая. Они остановились, продолжая раскачиваться в такт мелодии, словно два стройных камыша под легким дуновением ветерка. Элизабет попыталась собраться с мыслями. Несмотря на крепкие объятия, она по-прежнему сохраняла способность управлять собой.
– Дело не только в самом пари, Квинт. Возможно, я восприняла бы все гораздо легче, если бы узнала о нем не от Мадж, а от кого-то другого.
Легкими прикосновениями пальцев Квинт ласкал оголенную спину Элизабет. От каждого прикосновения по ее телу пробегала жаркая волна. Она хотела попросить, чтобы он перестал это делать, но боялась сказать. Ведь тогда Квинт поймет, как волнуют ее эти прикосновения.
– А что еще? – спросил он.
– Куклы… Ты не понимаешь, что они значат для меня. И никогда не поймешь.
– Тут, дорогая, я, конечно, повел себя, как осел. Однако уверяю тебя, я вовсе не законченный идиот. Я понимаю, ты готова идти до конца, чтобы вернуть Каспера. Страсть к куклам у тебя наследственная. Мое желание очень скромно. Я хотел бы, чтобы моя персона занимала в твоей жизни хотя бы десятую часть того места, которое принадлежит куклам.
– Квинт! – ответила Элизабет, еще не понимая, плакать ей или смеяться. – Беда как раз в том, что и ты, и куклы значите в моей жизни слишком много.