Сердитый бригадир
Шрифт:
Последнюю фразу она произнесла совсем тихим голосом.
Толя хотел было спросить, о каких зайцах говорит мать, но у неё было непривычно злое лицо, да и он сам решил, что, вероятно, ослышался: зайцы, по его мнению, здесь были совершенно ни при чём.
Два дня
Если бы Маша Корнеева
Должно быть, ей казалось, что в такой день все обязаны быть счастливыми и на свете всё прекрасно устроено. Я даже немножко растерялась, потому что впервые видела Машу в таком настроении. Мы встречались с ней редко — пожалуй, только на пленумах райкома комсомола; там она была сдержанной, выглядела старше, и кое-кто даже побаивался её выступлений.
— Ну, Корнеиха поехала! — говорили наши девчата.
А тут вдруг передо мной оказалась совсем другая Маша. Она часто смеялась, иногда даже я не понимала почему, движения у неё стали порывистыми, как у девчонки.
Она вынула из шкафа папки с протоколами и планами работ, групповые договора на соревнование, раскатала около меня на столе рулон старых стенгазет — это всё содержалось у неё в образцовом порядке, который как-то не вязался с её нынешней возбуждённостью и легкомыслием.
Я тоже волновалась, но только совсем по другому поводу. И поэтому меня злил Машкин беспричинный смех, вертлявость и то, что она всё время прислушивалась к скрипу гравия за окном, словно там играл для неё лично духовой оркестр. Вдобавок ко всему лейтенант начал что-то насвистывать.
— Тебе здесь будет замечательно! — сказала Маша, обняв меня за плечи.
Мне стало её жалко.
— Ладно. Иди, — сказала я. — Будем считать, что я всё поняла.
— Да я ни капельки не тороплюсь… Может, у тебя есть какие-нибудь вопросы?
Она произнесла это, уже надевая плащ, но на пороге остановилась и совершенно серьёзно предупредила меня:
— Только потом чтобы не было разговоров, что ты принимала дела впопыхах. Печать лежит в верхнем ящике стола, налево…
Из окна было видно, как она повисла на руке лейтенанта, а он сменил ногу, приноравливаясь к её шагам.
Комната была пуста, если не считать меня. Я ещё как следует не успела её разглядеть. На стенах висели таблицы и диаграммы. На столе лежали журналы и стоял горшок с цветами.
Зазвонил телефон. Чей-то глухой голос сказал:
— Комсорга мне.
— Она только что ушла.
— А кто со мной говорит?
— Комсорг, — вспомнив, кто я такая, ответила я.
В трубке сердито хмыкнули.
— Это у вас такие шутки?
Растерявшись, я молчала и только громко
— Зайдите ко мне.
Я сразу догадалась, что это директор училища.
Он грузно ходил по кабинету, когда я вошла к нему. Может, потому, что я сама маленького роста, меня немножко подавляют рослые люди. А директор был такой громадный и полный, что я даже не смогла его сразу целиком рассмотреть. Протянув мне молча большую, пухлую руку, он кивнул на кресло, приглашая садиться. Затем, обернувшись, сурово сказал:
— Надеюсь, всё ясно?
Только теперь я заметила двух девушек, стоявших у двери. Обе они были в форме ремесленниц. Одна из них, круглоголовая, черноволосая, держала руки в карманах шинели и смотрела в сторону, в окно. Вторая, худенькая, с большими, блестящими глазами на маленьком остром лице, откинула тоненькую светлую косичку с плеча за спину и звонко ответила:
— Ясно.
— Идите, — отпустил их директор.
Мне было ужасно неудобно сидеть в кресле: я в нём буквально провалилась, такое оно было податливое.
— В шестой группе фокусничают, — сказал директор, отыскав меня глазами в кресле. — Кстати, это по вашей комсомольской части… — Он сел за стол и подпёр своё тяжёлое лицо кулаком. — Давайте знакомиться. Как вас зовут?
— Клава.
— Не пойдёт, — сказал директор. — «Клава» — это пускай мама вас называет. Отчество?
— Петровна.
— Утверждаем, — одобрительно кивнул он. — Должен сказать прямо: ваша предшественница авторитетом не пользовалась. Замуж не собираетесь?
Мне пришлось даже невольно фыркнуть:
— Нет.
— Я почему спрашиваю? За три километра — воинская часть. Кавалеров, с увольнительной до двенадцати ночи, хватает. В старших классах у нас полно невест. Народ трудный. Имеются иждивенческие настроения… Вы до нас в совхозе работали?
— В совхозе.
— Освобождённым секретарём?
— Нет. Овощеводом.
Директор покачал головой и пристально посмотрел на меня.
— Нелегко вам придётся… В случае чего, обращайтесь прямо ко мне.
— Спасибо.
Он поднялся и протянул мне руку.
— Главное — не распускайте их, держитесь авторитетно, а то они на голову сядут. Это такой народ, всегда ищут, где у человека слабинка…
На прощанье директор сказал мне, что сегодня приезжает в училище представитель Управления трудовых резервов и ему будут показывать усадьбу.
— Приходите, быстрее войдёте в курс…
Я успела забежать в свою комнату, открыть чемодан и повесить на гвоздь два своих платья, а то они были очень уж мятые. В комнате осталась от Маши кровать, маленький столик и два стула. За печкой лежали дрова, но топить мне уж было некогда.