Серебристые облака
Шрифт:
Слухи о кандидатах в космонавты расползлись по КБ, и в курилку потихоньку стягивались сотрудники отделов. На лестнице толпилось человек десять.
– Как тебя увольняли?
– спросил Макаров.
– О, это знаменитая история, - прокомментировал ктото.
– Жора ею гордился. Неужели ещё тебе не рассказывал?
Нет? Странно... Ведь он изобрел единственный в мире, самый дорогой коньяк. Так теперь и называют: "Коньяк по-гречкински".
– Расскажи, расскажи, - послышалось несколько голосов.
– А было так...
–
– Все-таки понял однажды Королев, что без инженера Гречко ему не обойтись, и прислал за мной персональный самолет в Москву... Правда, я об этом его не просил... Значит, идет очередное заседание перед пуском лунной машины. Эс-Пэ ткнулся в один расчетик, а никто сказать не может. Сами понимаете, Главный спросил, как следует. А ему в ответ: "Его делал инженер Гречко".
– "Где он?" - "На предприятии".
– "А почему не здесь?
– вскипел Эс-Пэ.
– Никогда нужных людей на космодроме нет.
К завтрашнему дню доставить!" Естественно, за мной отправили самолет. Ночью подняли с постели, понять, в чем дело, не могу, да и никто не объясняет. А я на Байконуре не был еще.
Не брали. А тут персональный самолет... Почет! Но закон о прописке на Байконуре, где "сухой закон", помню. Полез в буфет, достал бутылку коньячку, я всегда запасливый был.
И в самолет. Лечу один, красота! Прибываю на точку... Нет, говорят, Королев не спрашивал, но сиди и жди - вдруг вспомнит. Жду. Наконец, пуск. Все гладко. Добрались до Луны.
Всеобщее ликование, а Эс-Пэ мной так и не поинтересовался, улетел в Москву. По традиции мы и выпили ту бутылку - получил прописку на космодроме. Сразу же подсчитал, во что она обошлась: аренда самолета, зарплата летчиков и...
– Идут, идут!
Все затихли.
По лестнице поднимались молодые летчики. Увидев толпу, они смутились, замедлили шаг. Наконец, один из них шагнул вперед.
– Здравствуйте, - сказал он, - нам бы хотелось пробраться к вашему начальству.
– И улыбнулся.
Инженеры расступились. Старший лейтенант Гагарин шел чуть впереди остальных.
Королев поднялся им навстречу. Пригласил рассаживаться поудобнее. Он понимал, что разговор предстоит трудный, ведь им надо объяснить все без прикрас, так, как случилось. Он не знал, с чего начать.
– Мы напросились к вам. Извините, может, сейчас не время?
– начал Гагарин.
– Но мы обязательно должны вам, Сергей Павлович, сказать, что прекрасно понимаем, насколько сложная и трудная у вас работа. Однако вы можете на нас рассчитывать: будем тренироваться ещё настойчивей. У нас нет страха, и мы уверены в успехе.
Королев растерялся. Оказывается, они пришли его успокоить. Да и виделся-то он с ними всего несколько раз. Когда предприятие показывали и у медиков. Они верят... Королев молчал, тронутый до глубины
– Мы риска не боимся, - сказал другой летчик. Королев вспомнил его фамилию: - Титов.
– И если надо отдать жизнь...
– начал Николаев. Его тоже Королев запомнил по первой встрече.
– Да, да, мы готовы на всё, - поддержали Николаева товарищи.
Королеву захотелось расцеловать этих летчиков, сказать им что-то мягкое, нежное, отцовское.
– Нет, этого не будет, - начал он, - мы сделаем все, чтобы этого никогда не было. Жизнь ваша принадлежит вам, и она должна быть долгой. Очень долгой... Беда, конечно, авария с третьим кораблем-спутником, но мы обязательно найдем причину, найдем! Кто-то из вас полетит первым, но только после того, как мы отработаем все этапы, всю аппаратуру. Два пуска без замечаний, без единого, и только после этого человек. Не раньше. Риск до минимума, хотя, вы сами понимаете, всего предусмотреть невозможно. Поэтому вам надо тренироваться.
А времени очень мало остается. Сейчас декабрь, - Королев почему-то посмотрел на часы, - думаю, к весне управимся, но обязательно в шестьдесят первом году...
Сергей Павлович ничего не сказал будущим космонавтам о новой неудаче. Да и что он мог им рассказать? Что?
Он вновь нахмурился, и летчики, заметив изменившееся настроение конструктора, начали торопливо прощаться.
Королев не знал, что как раз в эти минуты метеоролог Мангулов услышал голос неизвестного передатчика.
– Перекусим?
– Комаров выжидающе смотрел на Палло.
– Не везти же этот ящик в Москву?
Арвид Палло кивнул. Ребята быстро вскрыли НЗ, и на столе появились консервы, хрустящие московские хлебцы, спички - все, что было так тщательно упаковано в ящик, который именовался "неприкосновенным запасом" и вместе с кожаным чемоданом, где лежали инструменты, всегда был под рукой. Группа поиска, которой руководил Арвид Владимирович Палло, фактически завершила свою работу, так и не покинув этого полевого аэродрома, где стояли их Ил-14 и два вертолета.
Утром они были готовы вылететь каждую секунду. Летчик прогревал моторы "Ила", а приказа все не было. Прошло уже расчетно.е время приземления контейнера, потом ещё два часа, и вот уже спустились на аэродром короткие декабрьские сумерки, а Палло сидел рядом с летчиком и ждал приказа, который теперь, как он уже догадался, не придет.
На прошлой работе было иначе. "Взяли парашют на спуске", - докладывал потом Палло и очень гордился этой фразой, но никто уже не требовал подробностей, так как через час контейнер с Белкой и Стрелкой был отправлен в Москву.
Эвакуацию корабля закончили в тот же день настолько быстро и четко, что даже не очень щедрый на похвалу Королев и тот не удержался, сказал: "Спасибо. Хорошо поработали..."
– Значит, вечная ей память, - сказал Комаров.
– Жаль, конечно, собачку, но она свой долг выполнила.