Серебро далёкого Севера
Шрифт:
Энцилия выдержала паузу и, наконец, многообещающе улыбнулась.
— Боюсь, Влад, что мне не остается иного выхода, кроме как в определенной мере уступить вашим желаниям. Исключительно в интересах короны и страны.
И она сняла заградительный щит.
Стремительным кошачьим движением Владисвет оказался на коленях у ее ног, а Энси слегка развинула бедра, открывая доступ его языку к истокам живительной влаги. Барон обхватил ее ноги руками и начал методично вылизывать лоно, бедра, колени, и снова вверх… Он был предельно осторожен, и прикосновения его клыков оставляли на ногах волшебницы только едва заметные бороздки-царапины, ни разу не перешедшие в открытую рану. Поначалу Энцилия слегка подстраховывалась, контролируя движения обезумевшего влюбленного вампира, но постепенно доверилась ему и целиком отдалась на волю
Чуть придя в себя, Энси потянула долизывающего последние красные капельки Зборовского вверх, и они оказались лицом к лицу. Барон был выше ростом, поэтому ей пришлось приподнять голову вверх, чтобы сдержанным тоном произнести:
— Я думаю, Влад, что теперь мне следует принять меры к тому, чтобы не нарушилось равновесие. — И она, в свою очередь, опустилась вниз, снимая с него обтягивающие рейтузы и высвобождая напрягшееся мужское естество. Почему-то стоять на коленях показалось ей неудобным. Вместо этого она устроилась на четвереньках, выгнув спину, и приняла член барона себе в рот, на полную глубину (…еще одно мимолетное колдовское усилие, позволяющее ему разместиться поудобнее…). Вот они уже нащупали общий ритм, и спустя некоторое время мужчина напрягся, задрожал и выплеснулся тягучим белым фейерверком.
— Какое же это невыразимое наслаждение, — осознала в этот миг Энцилия, — чувствовать в себе одновременно два мужских члена, один из которых заполняет твой рот, а другой входит в тебя сзади!
Что-о-о? Стоп. Еще раз стоп. Резкий вдох, потом выдох. Какой такой второй мужчина? Откуда? Это что, разнузданные бабские фантазии? Сумасшествие? Навеяный морок? Заклинание шло за заклинанием, все мыслимые видения и наведенные галлюцинации у волшебницы должны были под их действием давно исчезнуть, но воспоминание о мужских руках на ее бедрах и о фаллосе в глубине ее лона проходить никак не желало.
И тогда юная леди д'Эрве поднялась с четверенек и, наскоро протерев ладонью рот, глубоким тихим голосом сказала:
— Он здесь, Влад! Юрай — здесь, в Энграме. И где-то совсем рядом, не далее чем на расстоянии в двадцать — двадцать пять лиг. Я его почувствовала. В тот самый момент, когда… Ну, в общем — тогда.
7. Проходная пешка
Им несказано повезло: Юрай-Охальник оказался жив, и он был где-то совсем рядом. Но за всякое везение приходится платить Равновесию, и уже к следующиму вечеру Энцилия ощущала себя не лучше, чем портовая проститутка после восемнадцатого клиента. В студенческую пору она не имела ничего против любовных утех с мужчинами, но сейчас… Первые сутки они с Владом просто не вылезали из постели, перепробовав все мыслимые позы и варианты, включая столь непотребные, что даже самые распоследние шлюхи упоминали о них сквозь зубы, вполголоса и намеками. Но совершенно безнадежно: мистический образ Юрая больше себя никак не обозначал.
— Ну почему же ты сразу не определила точно то место, где он находится? — в сотый раз сокрушался Зборовский, чтобы в сотый раз получить один и тот же ехидный ответ:
— Потому что для этого, дорогой, требовалось произнести заклинание локации. А мой рот, если ты не забыл, в это время был "ну очень" занят совершенно другим делом!
Так что на следующий день они перешли к игре в "холодно-горячо". Леди д'Эрве подвесила магическое кольцо Юрая на длинной цепочке себе на шею, и сладкая парочка отправилась по трактирам и тавернам Вильдора. Программа была на удивление однообразной: зайти в кабак, выпить по рюмке, спросить у хозяина комнату на час и предаться все тому же опостылевшему соитию, прислушиваясь к отклику заколдованного серебра в тесной ложбинке между ее грудями. Тело юной волшебницы, несмотря на притирания и заклинания, ныло и саднило во всех местах сразу — и в первую очередь в самых нежных местах; а барон вообще держался исключительно на возбуждающих эликсирах, любезно выписанных все той же Клариссой из неприкосновенного запаса Обсерватории. Но все-таки они постепенно двигались в нужном направлении, пока не оказались на третий день поисков в дальнем предместье Вильдора под дурацким названием Медвежий Угол. Войдя ближе к вечеру в корчму "У бурого медведя", Энцилия моментально почувствовала отклик узнавания хозяина, исходивший от кольца
— Заказывай "Гхурпшнаджани"! — скомандовала она Зборовскому, как только они уселись за стол. — А если его нет, тогда просто самое дорогое, что здесь подают.
Барон понял ее с полуслова. Окинув помещение острым вампирским взглядом, он сразу же выделил хмурого мужика средних лет, вихрастого и с неровной щетиной, который медленно цедил пиво за дальним столом.
— Скажи-ка, милейший, — осведомился он у хозяина, принимая две кружки фирменного напитка под названием "Медвежья кровь", — а что это за хлопчик там сидит в углу, кучерявый такой?
— А, ну дык это Юрась, знахарь местный. Отшельником его еще кличут, вашбродь. Угрюм маленько. Но ежели лекарство от хвори какой состряпать, или там зелье приворотное, так это он завсегда.
— Зелье, говоришь? Ну это нам в самый раз, потому как после твоей "Медвежьей крови", голубчик, мне назавтра зелье от похмелья очень даже понадобится. А далеко ли тут у него лавка?
Получив ответ, Зборовский щедро расплатился, и они с Энцилией с легким чувством двинулись обратно в замок. О том, что оба — после того, как Юрай найдется — на месяц принимают обет воздержания, они торжественно поклялись друг другу еще вчера. А подходить к бывшему магу или заговаривать с ним указания Ренне категорически воспрещали.
…
Когда длинноволосый дворянин с благородной дамой вошли в трактир, где Юрай допивал свое пиво, сердце алхимика сразу же сжалось от нехорошего предчувствия. Его прежней жизни пришел конец — это было понятно сразу. Подняв ладонь, он подозвал Славка и попросил стакан хлебной водки. Едва отхлебнув, спросил:
— Тот самый барон?
— Он самый, холера ясная! Ну что, тикать будешь?
Юраю и действительно хотелось сбежать на другой край света. Приди барон один, знахарь вполне мог бы так и поступить: сняться с места, и поминай как звали. Если бы не дама. Увидев ее, Юрай прежде всего испытал острый приступ физического желания до ломоты в костях. От нее пахло похотью, как от мартовской кошки, причем похотью утонченной и изысканной. К ней влекло. Но был еще какой-то запах сверх того, что-то совсем другое, едва уловимое, забытое с незапамятных времен… Внезапно пришедшая догадка настолько ошарашила его, что он с размаха опустошил свой стакан водки одним глотком. Это была волшебница! "Точно, профессиональная волшебница. Трансформантка, и причем сильная. В защитном слое — "огненный шар", "вязкий щит" и регенерация. В атаке не особенно хороша, зато мощно обороняется. Слабый аналитик, но эмпатия на самом высоком уровне. Сопряжена со стихией воды, вторая специализация — эфирный поток…". Все нужные слова приходили на ум сами собой, высыпаясь из дальних закоулков памяти, как горох из прохудившегося мешка.
— Боги, ну за что же мне такое! — взмолился он чуть не вслух. — Пятнадцать лет назад всё это знание и умение единым разом вычеркнули из моей жизни, лишь по какому-то недоразумению забыв при этом вычеркнуть из нее меня самого. Так почему же эта долбаная память никак не даст мне покоя, снова и снова настигая в разных местах и в разных обличьях?
— Славко, друг, неси еще водки! Сегодня я буду пить, и много!
Впрочем, уже на третьем стакане его вывернуло наизнанку, так что трактирщик вместе с Настёной с трудом доволокли приятеля до дома и уложили на кровать как был, не раздевая. Потом со спокойной совестью разошлись по домам: "Проспится — протрезвеет."
Но увы, не судьба была Юраю выспаться в эту ночь. С первыми лучами рассвета в селение въехал десяток гвардейцев великокняжеской конной стражи во главе с ротмистром. Крепкий удар подкованым сапогом снес дверь Юраевой избы с петель, а пара солдатских кулаков мигом протрезвили алхимика, содрав ему до крови кожу на скулах. "Клац!" — защелкнулись кандалы на руках. Картина Рейпена "Приплыли".
…Сон, который приснился в эту ночь Тациане, был продолжением предыдущего. Она снова шла по лесу, только теперь уже ведя с собой за руку маленькую Иду. И мужчина, показавшийся им навстречу, был все тем же мальчишкой из первого сна, с теми же завораживающими глазами, но сейчас он стал заметно старше, его волосы потемнели и завились, а во взгляде появилась сдержанность и утомленность. Он поравнялся с ними, небрежно скользнул взглядом по двум фигурам — взрослой женщины и маленькой девочки — и уже шагнул было дальше своей дорогой, когда Тациана остановилась и повернулась к нему: