Серебро и сталь
Шрифт:
Когда на военном совете было решено послать в Эдит большой отряд с целью освобождения замка, Кристина, прекрасно понимая, что это необходимо, восприняла решение вполне спокойно. Но когда Оскар вызвался лично возглавить миссию, она не на шутку встревожилась. Выяснилось, что Карпер послал в его родной замок не менее тысячи человек и в настоящий момент они хозяйничали там от его имени. Никого не убивали, не казнили и не пытали, но в любой момент все эти «не» могли оказаться перечёркнутыми.
Кристина доверяла Оскару как себе. Он уже успел спасти ей жизнь. У него были задатки великого полководца (и когда-нибудь он им станет, девушка не сомневалась). Да и лорд Генрих
Поэтому она даже не попыталась возразить, не попыталась остановить его. А когда Оскар попросил разрешения лично у Кристины как своей сюзеренки, она не раздумывая его дала. Это было чистой воды лицемерие, но она понимала, что Оскара уже не удержать.
Дело было улажено быстро, но радости девушка не почувствовала. Капитан Эдит вернётся — он сам так сказал, — но лишь для того, чтобы снова подвергнуть себя смертельной опасности: в его намерении участвовать в битве за Эори нельзя было сомневаться.
Было решено оставить в Смите отряд из трёх тысяч человек, ещё три отправить в Эдит, а основная армия должна продолжить своё продвижение к Эори. Даррендорф придётся брать штурмом. Что-то подсказывало Кристине, что действовать придётся скорее хитростью, нежели силой, и девушка усмехнулась: похоже, придётся ей выйти на поле боя раньше, чем она и лорд Штейнберг рассчитывали. Что ж, тем лучше.
Медлить не стали: на следующее утро отряд со стягами Эдитов под командованием Оскара отправился на запад. Проводив их, Кристина вышла на балкон: оттуда ещё было видно, как последние всадники исчезают за горизонтом. Вслед за ней на балконе оказалась и Натали, которая смотрела на удаляющийся отряд странно печальными большими глазами. После битвы она помогала лекарям с ранеными: делала перевязки, лечила ожоги, давала солдатам успокоительные и обезболивающие отвары. Наверняка насмотрелась всякого… Кристине стало жаль девушку, но тут ничего не поделаешь: она ведь знала, на что шла.
Ещё через пару дней армия лорда Генриха Штейнберга продолжила свой путь на север. Альберта с полусотней людей, своих и герцога Смита, присоединилась к ней, несмотря на то, что Кристина и Анжелика возражали в один голос.
— Я чувствую себя превосходно, — говорила Берта, обнимая плачущую сестру. Анжелике было девятнадцать, и она жила с сестрой, так как успела овдоветь, только-только выйдя замуж — её мужа убили карперовские головорезы. — Не волнуйся за меня. Герцог Рудольф о тебе позаботится, а когда война закончится, мы вернёмся домой. И всё будет хорошо, слышишь? — Герцогиня посмотрела в глаза сестры, и Кристина отвела взгляд.
К сожалению, она не могла пообещать Анжелике того же. Герцогиня Вэйд была упрямой, напористой, безрассудной и смелой. Во время битвы она может полезть в самое пекло, и тогда её шансы погибнуть возрастут в несколько раз. Девушка усмехнулась — в чём-то они были похожи.
Мужа у Альберты тоже не было, как и братьев — поэтому она и стала герцогиней.
— Мне пора. — Альберта поцеловала сестру в лоб и направилась к своей лошади.
— Да уж, постарались они на славу, — хмыкнула Берта, натягивая поводья — при виде трупов её лошадь взволновалась.
Кристина смотрела на длинную виселицу в форме буквы П стеклянным взглядом. Трупам
Трупный запах чуть перебивал навязчивый аромат гари. Альберта нахмурилась и взмахнула поводьями, посылая лошадь вперёд, и Кристине ничего не оставалось, как поехать за ней. «Нечего бояться, — твердила она себе. — Это всего лишь трупы. Они мертвы. Они ничего тебе не сделают. А вот если тут обнаружатся живые — те, кто их повесил…» Рука привычно дёрнулась к рукояти меча.
Где-то час назад герцогиня Вэйд решила поохотиться, и леди Коллинз отправилась с ней, чтобы скоротать время. Пообещав не отъезжать далеко от лагеря, она прихватила меч и одолжила у одного из солдат лук, хотя стреляла из него из рук вон плохо. Альберта обещала научить, но то, что они обнаружили, сорвало и обучение, и саму охоту, видимо, тоже.
То была разорённая деревня, от которой осталось лишь пепелище да руины тех построек, что были сооружены из камня. По чёрной от пепла и копоти земле по-хозяйски расхаживали падальщики. В воздухе веяло устрашающим ароматом смерти, не только трупным и дымным. При мысли о том, что буквально пару недель назад в этой деревне могла кипеть жизнь, а теперь все её жители мертвы, а дома — сожжены, становилось попросту дико. Они оказались виноваты лишь в том, что не хотели подчиняться захватчикам.
Кристина спрыгнула с коня и осторожно пошла вперёд. Вокруг валялись камни, обугленные доски и брёвна… Или это не брёвна, а чьи-то конечности? Девушка вздрогнула и отскочила, словно ошпаренная: она явно разглядела на одном из таких «брёвен» вполне узнаваемые человеческие пальцы.
Альберта и сопровождавшие их солдаты тоже рассматривали найденное пепелище, видимо, тщетно пытаясь найти хоть кого-то живого. Кристина горько усмехнулась, хотя в горле у неё стоял ком, а руки тряслись. Бесполезно. Скот, скорее всего, фуражиры угнали, все те жалкие ценности, что были у крестьян, присвоили, а людей попросту сожгли да перевешали за нежелание расстаться с нажитым добром сразу. Если выжившие и остались, то они, скорее всего, уже где-то далеко в лесах.
Не желая наступить на обгорелый труп, Кристина снова взобралась в седло. С высоты она разглядела, что большинство тех предметов, что она приняла за брёвна, были обугленными костями с остатками кожи, мяса и даже одежды. Пару раз её взгляд наткнулся и на головы, и на туловища — и всё это было чёрным, выгоревшим, изуродованным.
Эта деревня явно не единственная из всех, что разорили карперовские головорезы. Им, скорее всего, нужно было продовольствие и деньги, а ждать, когда всё нужное придёт из Шингстена и будет распределено между ними их великим лордом, они, видимо, не хотели. У лорда Штейнберга всё было иначе. Их армия прошла уже немало уцелевших деревень, и солдаты перешёптывались о том, что неплохо было бы наведаться туда за продовольствием и женщинами… Кристина не знала, как лорд Штейнберг узнал об этом, но вскоре он во всеуслышание объявил, что будет лично резать языки тем, кто посмеет подговаривать своих товарищей на разбой. А уж о тех, кто воплотит свои планы в жизнь, и говорить нечего.