Серебро и сталь
Шрифт:
— Мне нужно побыть одной, простите… — пролепетала она, но лорд Генрих её не выпускал. Точно так же он держал её под руку, когда она впервые приехала в Айсбург… Кристина не понимала, зачем это вспомнила сейчас. Она вообще ничего не понимала.
Девушка глубоко вдохнула, набирая в лёгкие свежего ночного воздуха, и ей стало чуть легче. Только бы не заплакать… Точнее, не позволить слезам, уже застилающим глаза, покатиться по щекам. Она шмыгнула носом и слегка запрокинула голову, зажмурившись на мгновение.
Случилось то, чего она так боялась. По её вине снова
— Я не буду говорить, как мне жаль, миледи, думаю, это и так понятно, — вздохнул лорд Штейнберг. — К тому же, ни барона Бейкера, ни его сына я не знал.
— Зато я знала очень хорошо.
Ветер всё нарастал, и Кристина совсем замёрзла. Ну, хотя бы горячие слёзы, стоявшие в глазах, немного согревали. Они с лордом Генрихом шли по лагерю в неизвестном ей направлении. Иногда она замечала, что их приветствуют, и отвечала лёгким кивком, но уже было довольно поздно, и большинство людей давно спало.
А вот как она сможет уснуть после услышанного…
— Нужно что-то делать, — пролепетала Кристина. — Если нечто подобное случится вновь… Нужно как-то передать им всем, что…
— Пока нельзя, — покачал головой лорд Штейнберг.
Кристина не понимала, почему. До границы Бьёльна с Нолдом, до замка Смитов оставались считанные десятки километров. Ей казалось, что давно пора предупредить вассалов о её возвращении и дать соответствующие указания. Девушка почувствовала, что тоска отступает, но её место занимает всепоглощающий горячий гнев.
— Но он же убьёт их всех… — обречённо произнесла она, останавливаясь. — Вы хотите, чтобы это случилось? Смит в осаде, и как только они возьмут замок, то сразу же… Чем же я буду править, когда мы вернём Эори? Опустошённой разорённой землёй?
С каждым словом её голос становился всё громче и отчаяннее, однако лорд Штейнберг оставался спокойным. Он лишь молча смотрел ей в глаза, но девушка не могла разглядеть, что было в его взгляде: укор, сочувствие, недоумение? Кристине вдруг стало так обидно от этого, что она всё-таки заплакала и, чтобы лорд Генрих не увидел её слёз, снова запрокинула голову. Сквозь мутную пелену слёз она разглядела искорки звёзд.
— Успокойся, — негромко сказал лорд Штейнберг, и девушке пришлось опустить голову. Он поймал её взгляд. — Не кричи, хорошо?
Что-то в его голосе заставило её сердце дрогнуть. Кристине всё ещё было страшно, больно, обидно; она чувствовала злость, ненависть и что-то ещё, заставляющее её вздрагивать от рыданий. Она догадывалась, что он ждёт от неё ответа.
— Когда пришла весть о казни графа Аллета, ты отреагировала куда спокойнее, — заметил лорд Генрих.
Кристина вздохнула, опуская глаза.
— Знаете, когда мне было тринадцать, барон Рэймонд Бейкер приехал в Эори со своим сыном, — зачем-то сказала она. — Они с отцом хотели устроить помолвку. Не помню, из-за чего мы так повздорили с Людовиком, хоть убейте, не вспомню теперь. — Девушка горько усмехнулась. Она не могла контролировать свои слова, и воспоминания словно выливались из неё, не подвластные никакой воле. Лорд Штейнберг внимательно слушал, и
Она замолчала. Лорд Штейнберг, кажется, улыбнулся, в темноте она не разглядела. Кристина вздохнула. Зачем она всё это сказала? Кому вообще это может быть интересно? Однако девушка, отогнав от себя эти мысли, набрала побольше ледяного ночного воздуха и продолжила:
— А теперь Карпер их всех убил. Барона Рэймонда, Людовика… Перевешал как каких-то воров, как преступников. Но ведь это он преступник, — уже громче сказала она и услышала, что её голос сломался от слёз, стал каким-то хриплым и невзрачным. — Он, Карпер, у него, наверное, уже ничего святого не осталось… Его мало повесить, его…
В следующий момент она почувствовала, как лорд Штейнберг положил руки на её плечи, а с них — на спину, заставляя приблизиться к нему. Кристина чувствовала жёсткость его кольчуги, но всё равно прижалась к его груди, переводя дыхание. Вот уж правда наговорила лишнего… Лорду Штейнбергу вряд ли была интересна хотя бы половина из всего ею сказанного. А выговориться она могла бы своему отражению, своей лошади или Натали, в конце концов.
— Мы пока не имеем возможности их предупредить, пойми, — сказал он негромко. — Это опасно. Письма могут перехватить. Но когда мы окажемся на месте, они сами узнают, и тогда Карперу нас не остановить.
Кристина молчала. Да, так оно и есть, но…
— С этим ничего не поделаешь, — продолжил лорд Генрих, наблюдая, как ветер шевелит её короткие волосы. — Ты не должна отчаиваться, Кристина. Это ещё не конец.
— Я знаю, — выдохнула она, не зная, куда деть собственные руки, — и всё равно, это… Я думала, что больше никого не потеряю.
— К сожалению, ты ошибаешься, — покачал головой лорд Штейнберг, и девушке показалось, что он слегка погладил её по спине. Или не показалось… — Прости, что я такое говорю, но это война, а на войне ты можешь потерять всё. В том числе и себя. А этого ни в коем случае нельзя допустить. Ты ведь знала, на что идёшь.
А ведь он прав, чёрт возьми. Кристина и так уже потеряла отца, землю, Бейкеров, и она боялась представить, что будет, если погибнут, скажем, Оскар или сам лорд Штейнберг. А если она правда потеряет саму себя? Если станет озлобленной, мстительной, словом, такой, как Карпер? Ничего хорошего из этого точно не выйдет. Тогда всё будет попросту зря.
— Ты не должна отчаиваться, — словно услышав её мысли, повторил лорд Генрих. Девушка только сейчас заметила, что он перешёл на «ты». — Ты не единственная и не первая, кто столкнулась с подобным. Поэтому нужно держаться. В конце концов, — он усмехнулся, — это надо в первую очередь тебе. Мы всё-таки идём освобождать твою землю. Кто будет воевать за тебя, увидев, что от тебя осталась лишь оболочка, что внутри ты мертва?