Серебро и свинец , иной вариант ,
Шрифт:
– Нам не нужен выкуп, – ответил Обри. – Ваш брат находится в нашей летающей машине, и мы отпустим его, когда я выйду из замка.
Обри два дня уговаривал Макроуэна на эту авантюру. Подполковник решительно отказывался признать за туземцами какое-либо чувство чести – как не без мстительности решил для себя Обри, потому что сам был его лишен. Уж Макроуэн-то не стал бы сдерживаться, заполучив назад высокопоставленного заложника.
В зале воцарилась полная тишина.– Ты говоришь так, словно над тобой властен Серебряный закон, ши, – проронил лорд Фориол.
– У нас свой закон, – ответил Обри. Владетель помолчал.
– Ты заслужил того, чтобы я говорил с тобой, – вымолвил он наконец. – Что вам нужно в Эвейне Благословенном? Зачем пришли вы на нашу землю?
– Путь через стоячие камни открыл наш враг, –
– Мы сами способны оборонить стоячие камни от вторжения злобных ши, – без выражения ответил владетель Фориол. – Вы можете не опасаться.
– Возможно, – так же бесстрастно откликнулся Обри. – Владетель Торион ат-Дейга тоже думал, что может противостоять нам. Теперь остатки его дружины прячутся по лесам и живут только потому, что мы не желаем проходить по землям Эвейна с огнем и мечом. А ведь мы не стали применять против него самое сильное наше… колдовство.
Некоторое время Пардайг Фориол молча изучал незваного гостя. Взгляд его скользнул вбок, туда, где за колоннами стояла немолодая женщина в расшитом серебром платье чародейки. Та утвердительно кивнула.
– Ты заблуждаешься, – произнес лорд, не спрашивая, но утверждая, – но искренне. К тому же не мне решать, даровать ли вашему роду ши свободный проход по землям Эвейна. Это может сделать только рахваарракс – император. Ты, верно, будешь просить меня лишить самозваного нововладетеля Дейга моей помощи. Что же, если ты вернешь мне моего непутевого брата, я готов согласиться на это. Я отзову из чужих владений своих родовичей Атурио-на ит-Лавана и Брандига ит-Диуракса и не стану воевать с вами, покуда вы не нарушите границ моих владений или император не призовет меня согласно Серебряному закону.
– Владетель Фориол мудр. – Обри слегка наклонил голову – насколько может поклониться местному князьку американский офицер.
– Владетель Фориол, – вот теперь Пардайг ит-Арбрен усмехнулся уже откровенно, – осторожен. И не обольщайся, ши. Я готов вас терпеть, но не думай, что стану вас любить после того, как вы держали в плену моего раненого брата.
Обри посмотрел ему в глаза. Он знал, что во многих отсталых странах это считается оскорбительным, но сейчас ему было все равно.
– Твой брат, владетель, убил десяток наших воинов так же небрежно, как мальчишки бьют мух, – отчеканил он. – Мы готовы терпеть ваше презрительное невмешательство… но не ждите, что мы станем вас любить. Верно, у тебя там прячется чтец мыслей? – Майор мотнул головой в сторону заслоняющих угол зала колонн. – Так пусть посмотрит, что мы могли бы сделать с вами, будь мы такими дикарями, какими вы почитаете нас!
Он ожидал, что Пардайг рассердится, впадет в бешенство, даже – чем черт не шутит – вызовет обидчика на дуэль, хотя такого обычая здесь вроде бы не существовало, и Обри мог догадаться, почему: поединок между двумя сильными эсперами должен был кончиться, вероятней всего, двумя летальными исходами. Вместо этого владетель расхохотался – гулко и вроде бы беззлобно.
– А ты горд, демон! – проговорил он, отмахиваясь. – А теперь иди, покуда я не испепелил тебя!
"И помни, – послышался в мозгу Обри женский голос с совершенно учительскими интонациями, – что дикарь не тот, кто рубит врагу голову. Дикарь тот, кто хвалится своим милосердием, отрубая головы через одну".
Обри покраснел и, рваным движением отсалютовав владетелю Фориолу, направился к выходу.
И все же прежде, чем он добрел вслед за провожатым, без которого запутался бы в лабиринтах замка, до дверей, на лице его заиграла улыбка. Да, переговоры прошли не так удачно, как надеялся Обри, но цель достигнута. Фориол отказал в поддержке партизанам… как там он назвал нового владетеля – самозваный? Его нейтралитет обеспечен. Обри уже знал, с чего начнет беседу с владетелем Малиунданы, которого собирался навестить через два дня – к этому времени остальные посланцы Фориола как раз должны будут покинуть лесных сидельцев из Дейга и направиться домой. А договорившись с двумя
владетелями, третьего он распропагандирует в два счета – то у едва ли захочется оставаться один на один против загадочных и могучих пришельцев.
Теперь, пожалуй, стоит и продолжить разговор с Макроуэном насчет глубокой разведки. Пардайг Фориол заявил совершенно ясно – вопрос прохода американских войск по территории страны должен решить император. А кто он, что он, где находится и какой, наконец, властью обладает – все это нам покуда совершенно неясно.
Пожалуй, если воспользоваться помощью кого-то из владетелей, научить отделение морпехов местному языку… отправить якобы купцами… до самой столицы, с редким товаром в виде пластиковой бижутерии и шоколадных батончиков… Может получиться.
У
– Что вы сделали с коуном Брендайгом? – сухо вопросил провожатый.
– Опоили, – ответил Обри. – Зельем, отнимающим колдовской дар. К вечеру это пройдет. Иначе ваш лорд может считать нас обманщиками, а свое слово – не имеющим силы.
– Слово всегда имеет силу, – промолвил туземец.
Он бережно подхватил Брендайга под мышки – тот безвольно обмяк у него на руках – и повел к замку.
Обри с улыбкой глядел ему вслед. Будущее казалось прекрасным. * * * Майор Краснов мучился зудом в пальцах. Пальцы чего-то невнятного требовали – то ли рвать редкие волосы на темени, то ли чистить табельный пистолет, чтобы пристрелить Бубенчикова без суда и следствия. Вместо этого гэбист покрепче вцепился в поручень и настрого запретил себе и думать о подобных глупостях. Хватит и предстоящего разговора с владетелем. Краснов уже понял, что правильнее было бы называть Рахтаварина ит-Таварина бароном Бхаалейном. Однако калька с эвейнского уже прочно вросла в нарождающийся жаргон "руки помощи", а кроме того, сами туземцы не делали различий между графами и маркизами. Владетель – это владетель, и точка. Потуги отдельных господ кичиться древностью рода или крепостью дара показались бы убогими любому, знакомому с великомосковским местничеством. Не в первый раз Краснову пришло в голову, что общественный строй Эвейна будто бы специально создавался для поддержания стабильности. Он гнал от себя эту мыслишку, недостойную истинного марксиста-ленинца, но она возвращалась. Ведь должна же быть причина тому, что на материке – за всю планету майор не мог поручиться – существует только одно государство! Или дело в парапсихических силах? Если они наследуются, как цвет волос или глаз… должны быть и вариации. Не может только силой удерживаться у власти одна династия, если могущество ее чародеев будет сильно колебаться. Эвейнцы называли это "варварскими княжествами" – объединенные на одно-два поколения под властью особенно сильного шамана земли. Потом умирал шаман, и страна-однодневка разваливалась снова, разодранная на части усобицами соперничающих чародеев. Могло показаться, что колдовство загнало этот мир в страшный социальный тупик безо всякой возможности дальнейшего прогресса… если бы не Эвейн. Насколько мог судить Краснов, последние два тысячелетия Серебряная империя сохраняла основные свои черты. Она расширялась – медленно, но неуклонно. Увеличивались число чародеев и их сила. Но император царствовал, владетели правили, колдуны объединялись в гильдии, а крестьяне всех их кормили. На свой лад это тоже был тупик, хотя и несравненно более уютный, чем непрекращающиеся кровавые стычки за эвейнскими рубежами. То же самое касалось и технического прогресса. Лингвист Шойфет уверял, что основная миграция с Земли на Эвейн (название страны все крепче и крепче прилипало ко всему миру) произошла три, не то четыре тысячи лет тому обратно. Индоевропейские племена того периода были дикарями даже по сравнению с жителями Востока, строителями пирамид и зиккуратов, хотя и те не знали ни железа, ни стремени, ни хомута. Но за прошедшие годы их земные родичи вышли в космос, в то время как потомки первопоселенцев Эвейна (возможно, существовали и более ранние волны миграций, но с их следами ограниченный контингент до сих пор не сталкивался) додумались только до спичек. Шойфет продолжал твердить, будто наличие в обществе чародеев тормозило развитие техники само по себе – дескать, зачем развивать механику и геометрию, когда сильный телекинетик, вроде того же ат-Бхаалейна, мог поднять почти любой груз? Всякий раз, стоило упрямому лингвисту сесть на любимого конька, Краснов показывал ему местные спички. Вездесущий и незаменимый снабженец Либин выменял их у кузнеца на пару килограммов стреляных гильз. Спички были совершенно как земные, только раза в два побольше. Выходило, что есть у местных жителей и наука – по крайней мере алхимия. Но плодами ее они почему-то не пользовались. И тут пришло сообщение, что явился с проверкой ни много, ни мало, а сам генерал-полковник КГБ Петров Василий Иванович. У Краснова как валун с души упал.