Серебро на крови
Шрифт:
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю настороженно, замечая, как он смотрит.
Это был взгляд исследователя, человека, любящего загадки. Искры безумия, свойственные сумасшедшему учёному. Мне не нравилось чувствовать себя в центре подобного внимания. И наваждение быстро слетело, уступив место маске всепоглощающей заботы и участии. Он менял их, как перчатки, за ними сложно было уследить.
— Я думаю Кронос что-то сделал с тобой в ту ночь, после чего появились эти твари. Они способны заражать больных «белянкой», даже тех, кто уже умер. То, что они делают, невозможно с точки зрения науки, потому что твари
— Всё звучит так громко. Я по-прежнему не понимаю, что ты говоришь. Более того, воспринимаю слова как бессмысленный набор звуков. Ты понимаешь, что я отрицаю твои слова только потому, что они звучат слишком безумно? Ты назвал меня ламией, бессмертным редчайшим существом. Сказал, что я ключ ко всему живому, что моя кровь — уникальный антивирус, что с моей помощью можно исцелить человечество практически от любой болезни. И в тоже время заявляешь, что мы опоздали и мир уже мёртв. А потом добавляешь, что он ещё жив, но умирает из-за меня. В это трудно поверить, знаешь ли. Ты разбрасываешься слишком сильными словами для такой, как я.
Во взгляде царит истинная беспомощность, словно бы по-настоящему замерла на краю пропасти и вот-вот рухну вниз на острые как пики скалы. Это не шутка, разумеется нет. Не издёвка, не подлость, не обман. Но принять такую истину — выше моих сил.
Значит там, на линии горизонта, где виднеются небоскрёбы Нью-Йорка, обитают тысячи и тысячи белых монстров, жаждущих поглотить человечество? Почему должна верить в это? Что за сюр! Моя жизнь не должна быть такой. Ни у кого не должно быть такой жизни. Так не бывает, всё неправда, ложь. Вот, что должна говорить ему. Иначе сойду с ума.
А он стоит и смотрит на меня. С ожиданием, какой-то надеждой. Словно бы должна реагировать как-то по-другому. Словно я не я, а кто-то другой. Что потеряла на той дороге? Как мне это узнать? Как не запутаться в своих мыслях, что делать дальше?
Он протягивает руку, предлагая вернуться обратно в дом. Волнуется, замечая, как я продрогла. Говорит ободряющие слова и смотрит, смотрит — неоновый взгляд и прямо в душу. Он забирается ко мне под кожу, постоянно касаясь, как будто боится, что исчезну. Растворюсь в воздухе, брошу его в этом пустынном, заросшем бурьяном и травой, парке.
Мне хочется поддержать его, ободрить, сказать что-нибудь хорошее, но слова застревают в горле, выстуженные этим холодом, этим ветром с микроскопическими кусочками льда. В воздухе всё ещё чувствуется аромат прошедшей зимы. Земля, не успевшая прогреться, покрытая хрустальным белым инеем, смёрзлась и хрустит под ногами. Что я делала этой зимой и где была? Что такое случилось со мной, что оказалась на той дороге в лёгком летнем разорванном до крупных
Мэл
Сон может быть страшным местом. Его причудливые грани, способы извращения реальности в угоду желаний человека, могут быть настолько фантасмагоричны, что спящий не может проснуться, затянутый в эту пугающую теневую трясину. С каждым вздохом, он всё больше и больше погружается на дно, ведомый собственным подсознанием в попытке разрешить проблемы, существующие за пределами сна. А иногда бывает всё наоборот. И реальность становится страшнее самого жуткого, дьявольского сна. И ты не хочешь просыпаться. Выбираться из безопасных сладких объятий подобно пытке, невыносимо и почти больно.
— Мэл, бежим скорее! — Анастасия улыбается ласково, машет рукой и зовёт к водопаду, радужными брызгами красящий мир.
Девушка в белом платье, с косами до пояса. Задорные ямочки на щеках, она готова прыгнуть вниз, в пенящиеся воды реки. Пшеничные волосы золотятся на ярком солнечном свету, она зовёт меня за собой, стаскивает с себя платье, готовясь к прыжку.
Кричу, бегу вперёд, к ней по луговой траве, но всё равно не успеваю — девушка ласточкой прыгает с обрыва в воду, без всплеска, сразу погружаясь на глубину. Следую за ней, прыгаю, прижимая колени к груди, камнем рассекая воду, адреналин, восторг, головокружение. Выныриваю на поверхность, получаю порцию брызг в лицо. Стася смеётся, куражится, щёчки красные, в глазах играют бесенята.
— Хорошо, правда? — успокаиваясь, спрашивает, откидываясь на воду морской звездой. — Люблю лето, тепло и много солнца.
— Я рада, что с тобой всё в порядке, — подплываю ближе, следя за направлением её взгляда. Стася смотрит на небо — разглядывает облака, выискивая знакомые силуэты. — Когда увидела твоё плечо, думала всё…
Девушка не отвечает, её взгляд затуманивается, словно бы её клонит в сон. Она лёгкая, плывёт по течению, поддаваясь потоку.
— Стася?
Поначалу легко было плыть рядом, но руки быстро устают, подругу относит всё дальше, поток усиливается, по воде идёт сильная рябь, нас всё дальше и дальше уносит от тихой гавани.
— Стася, нужно выбираться из воды, — оглядываясь, изучаю берега, выискивая за что зацепиться. Высокие склоны, нет деревьев, только трава в вышине, а впереди бурлит вода — ещё один водопад, очередной спуск, который может закончится каменистым, острым дном. И краски дня холодеют, выцветают, предупреждая о нависшей угрозе.
— Стася?! — кричу, стараясь перекричать шум воды.
Девушка расслаблена, её глаза закрыты, она покачивается на волнах, поддаваясь быстрому потоку реки. На лицо попадает вода, но девушка не делает попыток вырваться из водного плена.
— Стася, Стася, Стася! — кричу что есть силы, последний рывок, касаюсь её холодной руки. Подруга открывает глаза и я в ужасе отскакиваю в сторону, теряя контроль. Белые, молочно-белые глаза смотрят неотрывно, холодно и зло. Она кривит рот, обнажая ряд острых клыков подобно акуле. Шипение доносится из её горла смешивая с шумом воды. Она переворачивается на живот и скрывается под водой.