Серебро
Шрифт:
Далее каким-то образом их разговор перешёл в шутливый, обойдясь, впрочем, без банальностей. Было тихо и спокойно, водная гладь поблёскивала в лучах солнца, мимо прошёл небольшой парусник.
– Какие небесно-синие паруса, – сказала Вера.
– Им не хватает золотой лиры, – добавил он. – Смотрелось бы красиво. Гармонично.
– Когда-нибудь, когда на земле наступит настоящая свобода, равенство и братство, вот только тогда всё будет гармонично.
– Ты думаешь, это возможно?
– Конечно!
– Но ведь свобода исключает равенство, а равенство – свободу.
– Для этого и нужно братство, чтобы не было противоречий…
– И когда это
– Уверена, что наши дети это увидят.
Казалось, это было совсем недавно. Впрочем, так оно и было.
Когда Вера вошла, он сидел. В руке девушки был револьвер. Он положил на стол рукопись, озаглавленную «Допрос Заратустры» [6] . Это была работа Велимира Хлебникова.
6
Хлебников действительно увлекался зороастризмом и фигурой Заратустры – настолько, что считал древнеиранского пророка своим «духовным прадвойником». Поэт мечтал о том, что Персия станет «советской Персией».
– Ты не должна меня бояться, Бим, – сказал он, прижав к груди левую руку.
– А ты меня должен, Бом. Товарищи давно подозревали, что ты агент охранки, но не было никаких доказательств. Мой адрес знали только в отделении. Теперь я должна тебя убить.
– Мы все когда-нибудь умрём. Правда, Бим?
– Правда, Бом.
Через несколько секунд раздался странный звук. Канарейка в клетке повернула голову, гадая, – это выстрел револьвера или поцелуй стрекозы?
Вена
Хлебников осмотрелся на улице. И вдруг увидел стрекозу. Она, серебристая, как пуля для вампира, летела куда-то мимо. Скорее всего – в сторону Невы.
Его дорога лежала в ресторан «Вена» [7] . Туда он и зашёл. И именно в этот момент в его голове возникла мысль, над которой стоило подумать. Он в «Вене», на берегу Невы. Вена – Нева. Просто переставить буквы. Нева – это вена Петербурга. Вена, Венеция – это города, основанные венедами. Это же ясно! Тут не нужен Егор Классен [8] . А славяне или словене – это, конечно, посланцы венедов! Именно тут, у Невы, жили словене. И вообще, этот город должен называться Невоград! Это интересная мысль. Он хотел записать её на клочке газеты, но проходивший мимо Бурлюк уже протягивал руку.
7
Ресторан «Вена», открытый в Петербурге в 1903 году на Малой Морской улице, стал известен благодаря тому, что в нём собиралась творческая интеллигенция. Многие даже приезжали из Москвы на вечера в «Вене». Ресторан посещали А. Куприн, А. Блок, А. Аверченко, А. Ремизов, А. Белый.
8
Егор Иванович Классен (1795–1862) – преподаватель, автор любительской гипотезы о том, что славяне, их письменность и культура связаны с некоторыми древними культурами и системами письма.
– Пойдём, Витя. Сегодня Брюсов в ударе…
– Ха-ха-ха-ха, – рассмеялся Валерий Брюсов в угловом, литераторском зале «Вены», ресторана не для всех, – а вот как было на самом деле. Как я написал вначале: «Товарищ мой. Один из многих. Вот-вот откинет свои ноги. И с Богом встретится душа. Крадусь к нему я неспеша. Он тихо близится к концу. И я, шепча слова проклятий, его бью с силой по лицу!»
Финал
Внезапно Брюсов почувствовал, что кто-то смотрит на него, и выхватил взглядом лицо молодого человека, который несколько выбивался из круга собравшихся. Ресторан «Вена» посещали люди среднего достатка, если не считать богачей от мира искусства: Шаляпина, Собинова, Куприна, Леонида Андреева, а также тех, кто хотел посмотреть на богему. «Золотая молодёжь» сюда не часто забредала, скорее – «молодёжь серебряная».
Этот же отличался от всех, словно принадлежал к молодёжи особого сплава. Как Гектор или Ахиллес, или какой-нибудь другой античный юноша – любимец богов и Кузмина.
Именно он, Михаил Кузмин, стоял рядом с необычным молодым человеком, внимательно смотревшим на Брюсова.
Кузмин был, как всегда, в красном галстуке. Уж Брюсов знал, что красный цвет в одежде – это опознавательный знак тех, кто отношениям между мужчиной и женщиной предпочитает несколько другие.
Кузмин направился в сторону Брюсова.
– Прекрасно, Валерий, но очень печально.
– Что именно?
– То, что ты написал это первым.
Брюсов хотел поинтересоваться, что именно имеет в виду Кузмин, но тот опередил его:
– Так или иначе, эти стихи не принесут денег. Как и вообще литература.
Брюсов громко расхохотался. Он мог бы много что сказать, но сказал лишь:
– Горький и Андреев получают более чем прилично.
– Это и есть доказательство. Они – политические писатели, а пропаганда всегда будет прибыльнее литературы, – ответил Кузмин.
Неожиданно в их разговор вмешался Давид Бурлюк. Как всегда, он был вызывающе одет – в вишнёвый сюртук и золотую жилетку. Приложив лорнет к своему стеклянному глазу, он воскликнул:
– Вейнингер [9] получил миллионы! За небольшую по объёму книгу.
– И смерть, – заметил Брюсов.
– Он сам выбрал свой путь.
– Сам? – усмехнулся Брюсов.
– Что вы хотите сказать? – спросил Бурлюк.
– Я всего лишь могу предположить, что это был не его выбор.
– Постойте?! – взволновался Бурлюк так, что серьга в его ухе закачалась. – То есть?!
– Его вполне могли убить те, кому не нравились его сочинения.
9
Отто Вейнингер – философ, получил известность как автор труда «Пол и характер. Принципиальное исследование». Особенно популярной книга стала после самоубийства Вейнингера. Ему было всего 23 года.
– Глупости. Он мог быть гомосексуалом, – включился в разговор Кузмин. – А это люди более чувствительные. Так, по крайней мере, считает доктор Фройд из Вены.
– Не помню у него такого утверждения, – нахмурил лоб Брюсов.
– А вот то, что в сочинениях Вейнингера сквозит мысль о самоубийстве – это факт, – добавил Бурлюк.
– Не уверен, – сказал Кузмин, – но уверен в том, что надо быть животным, чтобы хоть раз в жизни не подумать о самоубийстве.
– Ваша мысль? – откликнулся с интересом Брюсов.