Серебром и солнцем
Шрифт:
Латэ присел на скамью, склонил голову, но не для молитвы. У него было несколько минут перед следующей, наиважнейшей встречей и он хотел провести их в тишине и покое. И конечно, в эти последние минуты перед концом мириады мыслей теснились в голове.
Он по-прежнему не был уверен, что избрал верный путь, поэтому, помня о своих вечных колебаниях, Латэ построил вечер так, чтобы у него не было лазейки уйти от своего выбора - только несколько минут на отдых.
Избранный или весь мир? Земля Страха или пустошь, выжженная войной?
– Этот сложный выбор несчастному главе пришлось делать несколько раз, и каждое решение отнимало
– Простое и извечное человеческое стремление к справедливости.
"Избранный должен пройти назначенный ему путь. И не Арденсу, породившему Макту и его детей, мешать ему!" - он пытался убедить себя. Но громкие слова утратили волшебное действие. Он сомневался... Он метался. Кем назовут его потомки? Может быть, изменником, погубившим страну?
– Нет, такая слава, скорее, достанется его преемнику, хоты начало разрушению положил он, Филипп Латэ...
Не постучавшись, вампирша бесшумно отворила дверь часовни.
– Проходи, Мира.
– Латэ улыбнулся. Мира кивнула, но по своему обыкновению осталась стоять на пороге.
– Проходи, - резче потребовал глава. Ему нужно было видеть лицо собеседницы.
Вампирша неслышно отступила от входа - и через мгновение сидела на скамье рядом с ним. За годы питания неживой кровью она ничуть не растеряла способности carere morte, и это немало радовало Латэ. Мире следует сохранить как можно больше вампирского, что бы ни говорили учёные о возможности исцеления для неё... Только бессмертная способна выполнить задачу, которую судьба поставила перед ней.
"Но какая ирония! Сама Мира вряд ли понимает, что в её слабых руках судьба всего края!"
– Краус сказал, ты закончила работу, - начал он.
– Да, - со смешной робостью вампирша протянула ему толстую тетрадь.
– Вот последняя. Здесь те, кого обратила я, и их пути. Конечно, здесь почти нет имён жертв, но вполне достаточно... чтобы запомнить их на всю жизнь.
– Хорошо, - Латэ принял тетрадь и быстро перелистал её. Мира торопливо кивнула, побарабанила по скамье пальцами. Решившись, спросила:
– Как вы позволили мне посвящение, зная о моём прошлом? Эти две тысячи жизней, - вампирша не отводила взгляда от тетради в его руках, - что, теперь будут... забыты?
– Ты будешь их помнить, - утвердительно сказал глава Ордена, но Мира сочла нужным ответить, словно это был вопрос:
– Да, буду.
– Две тысячи жизней за одну, - он помолчал, пожевал губами.
– Так пусть эта одна теперь послужит великому делу изгнания Бездны! Помни всех, - он не смотрел на её тетради, - всех, кто сгинул в твоей Пустоте! Их так много... Теперь у тебя один путь, Мира: верная служба Ордену, пока не кончится твоя вечность, и уж потом люди решат, будешь ли ты достойна прощения!
Вампирша опустила голову, и Латэ отметил: её раскаяние искренне.
– Ты оправдываешь своё имя, Удивительная, - тихо сказал он.
– Ты знаешь, что единственная из всех carere morte способна проходить Покров? Лиру Диос нельзя считать вампиром, она и сейчас чужда проклятию, а ты...
– он помолчал.
– Покров накладывается словами, есть особая ритуальная
– Что же во мне особенного?
– несмело спросила Мира.
– Я полагаю, всё потому, что ты, тридцатилетняя carere morte, до сих пор чужда Бездне и противишься ей. Покров не распознал в тебе носительницу Пустоты, ты - нелюбимое дитя Макты. Странность твоя и счастье, Мира, в том, что будучи вампиром ты ухитрилась не потерять качеств человека. Обычно ваши сильнейшие, старейшие предпочитают именоваться богами, ты же, как и они, подчинила себе проклятие, но не полюбила его. Цитадель Ордена не увидела в тебе carere vitae. Ты исцелена, насколько это возможно для carere morte, и для этих стен ты - не "истинный вампир". Здесь ты человек, как все мы... А если принять, что Дар способен исцелять carere morte, - тише, заговорщическим тоном добавил он, - получается, охотники убивают людей, а не пародии на людей, для которых нет возврата. Тогда, как ни цинично это звучит, на счету некоторых из нас не меньше отнятых жизней, чем на твоём. Я с тобой тягаться не смею, но вот Марк Тэго догонит тебя лет через пять. Так кто возразит, что твоё посвящение невозможно?
Мира молчала. Она только всё смотрела на Латэ: удивлённо, испуганно, поражённо... долго. Глава видел: губы вампирши дрожали, она хотела что-то сказать.
– Говори, - нетерпеливо потребовал он.
– Нет, ничего.
– Что ты хочешь спросить? Через час твоё посвящение и между нами не должно быть недоговорённостей. Спрашивай.
– В пятьдесят шестом году я и мои друзья впервые осмелились напасть на группу охотников. Мы убили троих, и недавно я вспомнила имя одной охотницы: Паулина, - Мира опять опустила голову.
– Я помню, на собрании, посвящённом моей судьбе в Ордене, Аспер выкрикивал имена и фамилии тех охотников, которых я убила. Я помню, он крикнул: Паулина Латэ. Кем она была вам? Она была совсем молоденькой... Дочь? Сестра?
– Племянница, - он обнаружил, что впервые сказал это без сухости, с теплотой.
– Это случилось всего через два месяца после её посвящения.
– Мне жаль...
– вампирша вовремя остановилась.
– Нет, вру. Не жаль: тогда я не знала, чем моя месть обернётся в дальнейшем. Но непонятно: почему вы так печётесь обо мне, убийце дорогого вам человека? Моё посвящение - это... ваша месть?
– Месть? Через года?
– он засмеялся.
– Никогда не думал об этом. Месть не приносит радости, Мира. А что до личной неприязни - мне пришлось отодвинуть её в сторону. Ты очень нужна нам, Мира Вако. Лишённая смерти необходима Ордену, особенно после предательства одной из наших охотниц.
Мира вскинула на него удивленные глаза и снова неловко, медленно склонила голову, выражая согласие. Латэ довольно откинулся на спинку скамьи.
– Первым моим посвящением в качестве главы Ордена было посвящение Лиры Диос, - задумчиво и успокоенно заметил он.
– Последним, вероятно, будет твоё. Есть в этом что-то роковое...
"Господь твердыня моя и прибежище моё, избавитель мой, Бог мой, - скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего и убежище моё..."