Серебром и солнцем
Шрифт:
– "Нефандус - тихий сумасшедший и не опасен, если не приближаться к его лабиринту", - ты это хотела сказать?
– охотник усмехнулся и поднялся, подошёл к столу с картами.
– Знаешь, сегодня я чуть было не согласился с ним. Армия кукол против армии Дэви - это было бы великолепно. Стравить двух врагов, а самому следить со стороны... А потом добить обоих.
– Тогда почему ты отказал Нефандусу?
– Дара подошла к нему. Охотник рассматривал верхнюю карту - карту гор, подножье которых им предстояло штурмовать в ближайшие дни.
– Не доверяй carere morte -
– А если серьёзно, Дара: не бросайся, очертя голову, в новую битву, не закончив предыдущей. Достоверные сведения о "Тени Стража", о всех старейших Карды у нас. Мы закончим с Нефандусом, выучим в Доне охотников, которые не дрогнут от взгляда Владыки, и тогда...
– Ты поведёшь нас в бой, - закончила Дара и засмеялась.
– Не говори, что хотел сказать не это!
– Думаю, так и будет. А ты понесёшь наше знамя в Карду... Но довольно мечтаний, - он шутливо накрыл её руку на столе своей.
– ...Какие ледяные пальцы!
Дара вздрогнула от его прикосновения.
– Ночь. Тень опять спустилась, - хрипло, кратко заметила она.
– Я рада, что эти пять лет провела здесь, в Термине... с тобой.
Он внимательно поглядел ей в глаза, недовольный её тоном:
– Не прощаешься ли ты? За все годы у нас не было потерь. Уверен, и логово Нефандуса будет взято без единой жертвы.
– А я не уверена, - холодно сказала Дара.
– Впрочем, всё равно. Сюда опять приполз туман. У меня в этом тумане мешаются мысли...
– У меня тоже, - Дара поймала рассеянно-благодушный взгляд Карла и удержала его. И ей стало страшно, будто она стояла над обрывом, в шаге от края. Но она боялась не падения, а того, что какой-нибудь нескладной, неуклюжей фразой разрушит долгожданный миг.
– За годы сражений с куклами забываешь, каковы живые люди, - задумчиво заметил охотник. Его взгляд не отрывался от её шеи, видимой в открытом вороте платья до самой ямочки между ключицами. Тонкая кожа над ней пульсировала в такт с движениями разволновавшегося сердца девушки.
– Да, точно, - прошептала Дара и трудно сглотнула.
– Словно сам становишься ходячим мертвецом, ведомым чужой волей...
– она постаралась улыбнуться, как обольстительница.
– Но есть способ разбудить любое сердце, правда? Ты ведь тоже чувствуешь этот голод...
– медленно, под его неотрывным взглядом, охотница подняла руку и коснулась межключичной ямки, почувствовала дрожь своего сердца пальцами.
– Он сродни вампирскому, наверное...
В следующее мгновение они целовались, забыв обо всём на свете. Дара отбросила свой щит. Она вцепилась в этого мужчину, любимого и чужого, с неосознаваемым намерением никогда больше не отпускать. Удивительно, но она совсем не ужасалась своим действиям, немыслимым для воспитанной в строгости дочери Меренсов: её руки уверенно и ловко расстегнули ему воротничок, потом сюртук. Потом, также лихорадочно быстро, она расстегнула пуговки на своём платье. Под платьем не было ничего, кроме тонкой
За окнами вспыхнули огни: покидая селение-призрак, охотники поджигали его. Красные отсветы легли на пол комнаты, на стол - карты словно залило кровью, на лицо Карла... А Даре явилось непрошенное воспоминание: последний допрос тварей Нефандуса. Она вспомнила, как Карл вёл его: в своей насмешливой и чуть шутливой манере, ничуть не боясь хозяина кукол. Он никогда не сомневался в своей защите, в отличие о многих и многих в Ордене. Похоже, он вообще не знал, что этот щит, порой, ломается...
"И ты всегда будешь видеть это свидетельство его чувства к вампирше. Всегда!"
Дара замерла. Она ещё позволяла ласкать себя, но уже не отвечала на ласки, и скоро Карл остановился, отступил.
– Дара? Ты что... Разве не этого ты хотела утром?
– Я ошиблась, - еле вымолвила она.
– Не нужно этого делать. Когда не любишь... не нужно.
Она принялась застёгивать платье, гладкие пуговки скользили в дрожащих пальцах и никак не хотели проходить в петли. Карл оторопело смотрел на неё, потом сообразил отвернуться. Дара закончила с платьем и занялась причёской. Тогда охотник подошёл к ней сзади и неловко обнял. Это было несказанное "прости", и Дара приняла его.
– Я забыла сказать тебе... Письмо от Миры пришло, - голос всё же ещё дрожал.
– Я сейчас его принесу.
Дома горели, горела и церковь. Отряды отошли далеко, но едкий запах гари всё ещё провожал их. Низину опять затянуло туманом, мешающимся с дымом от пожарища. Дара шла с Селестой и вела свою лошадь. Ей хотелось запрыгнуть в седло и нестись вскачь - да не во тьму предгорий, а назад, на пламя большого пожара... Но она молчала, мерно шагала рядом с немолодой охотницей, слушая размеренный стук копыт лошадки.
– Скажите Селеста, - неожиданно для самой себя нарушила молчание Дара.
– Как вы думаете, сегодня я, действительно, второй раз убила сестру?
Селеста, ещё одна завязатая молчальница, недовольно глянула на неё, но ответила вежливо и осторожно:
– Первый раз - это была не твоя вина, Дара.
– Я пробовала ритуал, и он оказался бессилен. Тогда я отрубила Софи голову. Это была кукла Нефандуса... Кукол не делают из carere morte, ведь душа вампира привязана к бессмертному телу и будет сопротивляться воле хозяина. Как же тогда Нефандус сделал это с Софи?
– Если Кукловоду удалось завладеть телом Софии, значит, её душа оставила его. Твоя сестра была новообращённым вампиром в момент смерти, проклятие не успело прорасти в её душу. Она смогла освободиться.
– Вы думаете, она ушла туда же, куда уходим мы?
– Думаю, да. ...Что ты, Дара?
– Всё хорошо, - девушка смахнула непрошенную слезинку и засмеялась. Ей было так радостно... и пусто.