Серебряная богиня
Шрифт:
— Господи! Какая красавица! — услышал он возглас портье позади себя.
— Красавица! — эхом отозвались швейцар у дверей, пробегавший мимо официант и еще двое мужчин, слонявшихся в вестибюле.
— Хорошо, — сказал Норт, оглядев Дэзи. Теперь ему еще сильнее захотелось выпить.
— Что желает синьорина, «Мимозу» или, может быть, «Беллини»? — спросил официант.
Норт оглядел длинное узкое помещение знаменитого бара.
— Вы умеете готовить мартини? Я имею в виду настоящий сухой мартини? — спросил
— Как дважды два, сэр. Со льдом?
— Мне — двойной. А тебе, Дэзи?
— Что такое «Мимоза»? — спросила она у официанта.
— Шампанское со свежевыжатым апельсиновым соком, синьорина.
— Принесите, пожалуйста.
Официант продолжал стоять подле, не подавая никаких признаков того, что собирается удалиться. Он смотрел на Дэзи, всем своим видом выражая неподдельное восхищение, что явно читалось на его морщинистом лице.
— Нам бы хотелось получить свои напитки сразу, — решительным тоном поторопил официанта Норт, выводя того из оцепенения. — Итак… — сказал Норт, и в его голосе одновременно прозвучали удивление, недоверие и вызов.
— Итак? — переспросила Дэзи со слегка наигранной невинностью. — Что ты хочешь этим сказать? Ты думаешь, раз в Венеции никто не выглядит сильно обеспокоенным, то никакой забастовки нет?
— Значит, так ты выглядишь, когда не на работе? Значит, в студии ты притворяешься тихоней, и я, черт побери, совершенно тебя не знаю? Итак, значит, ты смоешься, как только представится такая возможность?
— Итак, — Дэзи пожала плечами. — Что в этом плохого?
— Это я как раз и пытаюсь для себя прояснить. Я чувствую, что за всем этим что-то кроется.
— Норт, надо плыть по течению.
— Что бы это, черт побери, значило?
— Сама точно не знаю, но мне показалось, что это выражение как раз к месту и времени. Как тебе нравится мартини?
— Вполне приличный, — неохотно признался Норт, хотя мартини был лучшим из всех, какие ему доводилось пробовать. — А как твой апельсиновый сок?
— Божественный, восхитительный, сказочный, просто неземное наслаждение…
— Иными словами, ты хочешь повторить?
— Еще спрашиваешь!
— В этих словах я ощущаю легкий намек на интимность.
— Отлично, Норт, — одобрительно сказала Дэзи, — когда ты начинаешь говорить об интимности, ты движешься в правильном направлении.
— В направлении чего?
— Чтобы попасть в струю.
— Понятно.
— Надеюсь, что ты понимаешь. Я всегда считала тебя быстро обучаемым, — шутливо произнесла Дэзи, вертя пальцами ножку бокала.
— Вот, значит, в какую игру ты теперь играешь — легкая похвала вперемежку с незаметными оскорблениями.
— Мне кажется, что лесть слишком приторна.
— Мне остается только удивляться тому, что ты еще не сказала, что защищаешь меня, когда кто-нибудь называет меня
— Ты не прав. Когда я слышу, как кто-нибудь называет тебя дерьмом, я всегда за тебя заступаюсь.
— Господи! Подожди только, пока мы вернемся домой. Официант, повторите напитки нам обоим.
— Мне становится весело, — объявила Дэзи.
— И мне тоже, — констатировал Норт удивленно и слегка недоверчиво.
— Странное ощущение, не правда ли?
— Очень. Но я не думаю, что это нам повредит. Если только, конечно, мы не привыкнем к нему, — глубокомысленно заявил Норт.
— Ты хочешь сказать, что веселье весельем, но реальная жизнь не располагает к тому, чтобы веселиться, по крайней мере, не очень к тому располагает?
— Именно так. Ты определенно не лишена чувства меры. Это то, что я всегда говорю о тебе, защищая тебя от нападок, когда все твердят, что Дези Валенская — трудолюбивая зануда, неспособная веселиться. Я им всегда говорю, что, очень может быть, ты порой бываешь веселой и нельзя судить о человеке по внешнему виду.
— Ты все-таки действительно дерьмо, Норт, — сказала Дэзи, повысив голос.
— Я всегда знал, что ты питаешь ко мне слабость.
— Что же ты до сих пор не соблазнил меня? — поинтересовалась Дэзи.
— Я слишком ленив. И потом, ты права, я действительно дерьмо в определенном смысле. Мне кажется, я не из тех добродушных слюнтяев, которые тебе обычно нравятся.
— Тебя даже нельзя назвать злобным жлобом.
— Не надо меня провоцировать. Ты велела мне подходить к жизни философски, вот я и пытаюсь.
— Ну и долго это будет продолжаться?
— Плыви по течению, Дэзи.
— Это мое выражение.
— Я способный плагиатор.
— Придумай что-нибудь свое, — настаивала Дэзи.
— Не надо быть жадиной. Ты, должно быть, голодная. Может быть, мы поедим чего-нибудь?
— Я сегодня не завтракала, — жалобно призналась Дэзи.
— Почему?
— Я была слишком занята, собирая сведения о забастовке. — Дэзи с самым невинным видом взглянула на Норта.
— О какой забастовке? — удивился Норт.
— Может быть, мы поедим?
— А это моя фраза, но я разрешаю тебе ею пользоваться. Я сегодня щедрый. Куда мы пойдем?
— Мы можем остаться и поесть здесь, — предложила Дэзи.
— Слава богу, а то я не в силах подняться. Официант, принесите нам все, что у вас есть.
— Все, синьор?
— Именно все.
Норт широко развел руки.
— Слушаюсь, синьор.
Официант понимал, как трудно синьору. Действительно, как он мог сделать продуманный заказ в присутствии столь великолепной, ослепительной юной красавицы?
— Премного благодарна за чудесный вечер, — сказала Дэзи, стоя перед дверью своего номера и едва заметно улыбаясь.