Серебряная цепь
Шрифт:
— Ты всем нравишься, Дэйнс.
— И все нравятся мне. — Дана удовлетворенно вытянула ноги и, откинувшись назад, посмотрела на небо. — Знаешь, сегодня я люблю весь мир.
— Даже меня?
— Особенно тебя. — Она нежно похлопала его по руке, и, поймав взволнованный взгляд, сказала: — С кем бы я еще хотела встретиться сегодня утром, как не с тобой?
— Правда? — Дана не заметила в голосе Питера глубокого чувства. Все стояли, опершись на бортик, в ожидании, пока очистят лед. Снова заиграла музыка, и каток начал заполняться людьми.
— Пойдем. — Она повернулась, чтобы взять его за руку, и остановилась, озадаченная тем, что он не двинулся с места. — Что случилось? Ты устал кататься? — Она села на скамейку и посмотрела на друга. Его лицо словно окаменело, а глаза ничего не видели. — Ты плохо себя чувствуешь?
— Да нет, — жалобно ответил Питер. — Не знаю. — Взяв себя в руки, он с заметным усилием сказал: — Нет, знаю. Я не хочу, чтобы ты встречалась с этим парнем, Дэйнс.
— С Маршаллом? — недоуменно спросила Дана, повышая голос. Музыка играла, и все уже были на льду, только они остались на скамейке.
— Да! — Питер поправил очки на носу. Он выглядел совсем неуклюжим мальчишкой, когда выпалил: — Он кретин! Кроме того, я думаю, что ты должна встречаться со мной.
— Мы с тобой? — Дана изумленно смотрела на него. — Ты имеешь в виду…
— Да, — перебил ее Питер Крэйн, теперь уже более уверенно. — Я всегда этого хотел, просто стеснялся сказать об этом. Не было подходящего случая.
— Но, Питер… — Дане вдруг стало неловко, не хотелось продолжать разговор. — Мы всегда были друзьями. Я имею в виду, что мы… — она запнулась, глубоко вдохнула и начала заново. — Я люблю тебя, ты мне как брат.
— Но это не то, что я имею в виду, и ты это знаешь. — Его голос стал злым, и Дана еле сдержала смех. Собравшись с мыслями, она поняла, что парень не шутит. Она нежно посмотрела на его очки, на неказистую шапку, которую он нервно мял в руках, и волна нежной жалости подкатила к горлу.
— Ты серьезно? — мягко спросила она.
— Очень серьезно. — Она поймала его внимательный взгляд.
— Пит, — вкрадчиво начала она. — Разве ты не понимаешь? Мы слишком хорошие друзья, чтобы стать друг для друга чем-то большим.
— Нет, неправда. — Питер дотянулся до ее руки в перчатке и произнес: — Мы очень похожи. Я всегда это говорил. Ты всегда мне нравилась… я имею в виду, что люблю тебя. — Дана не ответила, и он продолжал, пытаясь объяснить ей то, что для него самого было и так совершенно ясно. — Я всегда знал, что мы будем вместе, это только вопрос времени. — Дана попыталась отнять руку, он еще крепче сжал ее. — Подумай об этом, Дэйнс. Мы предназначены друг для друга, все так думают.
— Все, — удивилась Дана, задумавшись над его последней фразой. — Кто все?
— Господи, да все. Вся Семерка… — сказал он с отсутствующим видом, придвигаясь к ней поближе.
—
— Почему? — Он тоже встал и теперь возвышался над ней. — Я думаю, мы прекрасно подходим друг другу, почему ты так не считаешь?
— Ты мне действительно нравишься, Пит. — Дана понизила голос и постаралась быть мягкой. — Но я не люблю тебя.
— Зачем ты так говоришь? Ты даже не задумывалась об этом.
— Потому что, мне кажется, я уже влюблена, — Дана отвернулась, чтобы скрыть румянец, — в другого человека.
— В Фоулера? — Голос Питера сник, а на лице появилось отвращение. Его большая рука опустилась на ее плечо, и он легонько встряхнул девушку, пока она не повернула к нему голову, и увидел в ее огромных глазах нежность и сожаление. Она медленно закачала головой, Питер встряхнул ее еще раз, уже гораздо грубее, и оттолкнул от себя.
— Ты не можешь… Он слишком стар и пьет как сапожник. — Дана села на скамейку и стала медленно расшнуровывать ботинки. Питер не помогал ей справиться с узлами. В его глазах сверкала ярость. — Тебе не может нравиться такой старик! Ему же почти тридцать! — Дана не поднимала головы, и он уже не мог остановиться. Слова вылетали, как пули, когда он пытался прикрыть сарказмом свое унижение. — Может, дело в его деньгах?
— Перестань, — перебила его Дана. — Не надо говорить ничего, о чем потом оба будем жалеть. — Она встала, перекинув через плечо связанные вместе коньки, и мрачно посмотрела на друга детства. — Я буду видеться с Маршаллом столько, сколько он захочет. Пожалуйста, не злись на меня. — Взгляд ее смягчился. — Я не хочу причинять тебе боль. Ты знаешь, что мне небезразличен.
— Но он для тебя важнее, — заявил Питер, и она утвердительно кивнула головой.
— Важнее, но в другом смысле. — Дана подождала, пока Питер снимет коньки, наденет ботинки, а затем они вместе побрели к выходу из парка. Она мягко продолжила: — Он не возвращается в Гросс Пойнт, потому что хочет встречаться со мной, а я хочу видеть его. Он совсем другой, с ним я чувствую…
— Не надо. — Питер пошел побыстрее, и Дане пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать. — Я не хочу слушать, что ты чувствуешь с ним. Это все бред!
— Ладно, — уступила она, и они несколько минут шли молча. Солнце скрылось, серые облака закрывали небо, когда они подошли к выходу из парка напротив ее дома. Они стояли друг против друга, и наконец он, пожав плечами, безнадежно спросил:
— Сколько времени он еще пробудет в городе?
— Все мои каникулы. До первого января.
— И ты на всех вечеринках будешь с ним?
— Да.
— Это именно то, чего ты хочешь?
— Да.
Питер Крэйн молчал. Он был бледен, боль застыла в его глазах.