Серебряная цепь
Шрифт:
15
Недели после смерти Маршалла промелькнули для Даны как в тумане. Питер задержался на несколько дней, ночуя на кушетке и ласково разговаривая с ней, когда не спалось по ночам. После его отъезда Дана впала словно в летаргию. Она послушно ела, когда Констанс ставила перед ней тарелку, прекратила свои долгие прогулки, просиживая вместо этого часами на террасе, уставившись на горизонт. Ее преследовала картина аварии Маршалла, думы о людях, которые погибли из-за него. А от этого мысли переходили к смерти бабушки и наконец возвращались к миловидной женщине, ее приемной матери, которая умерла, когда Дана была совсем ребенком. Она почти ни с кем не разговаривала, даже
Когда появился Адам Херрик со старинным мольбертом, который он откопал в вещах своего друга, Дана начала рисовать, и все ее страхи скоро испарились. Она погрузилась в работу с такой увлеченностью, какой никогда не бывало прежде. Адам отчистил и покрасил мольберт и подарил ей в канун Нового года, сказав только:
— Здесь есть ваше имя.
Дана посмотрела на сияющую отполированную деревянную поверхность, на старомодные ручки с двух сторон и внезапно узнала свой мольберт, Адам был прав. Именно он отвез ее в Лос-Анджелес, терпеливо ожидая, пока она выбирала полотна, краски, кисти и совершенно новую палитру. Он взял на себя закупку продуктов и приготовление еды, чтобы она могла сконцентрировать всю свою энергию на рисовании. Дни складывались в недели, недели — в месяцы, а она все работала, складывая полотна в аккуратные стопки на полу у стены в гостиной. Она поставила мольберт под нужным углом к окну, подтащила кушетку к стене напротив, скатала маленький ковер и убрала его в шкаф. Когда она закончила, гостиная маленького коттеджа выглядела почти по-спартански, и ей это понравилось.
Теперь, на последнем месяце беременности, Дана двигалась медленно, ее располневшая фигура выглядела неуклюже. Она прислонилась плечом к двери и критически оглядела квадратное полотно на мольберте, небольшая морщинка пересекала ее лоб. Женщина вздохнула и подошла поближе, все еще изучая незаконченную работу. Февральский ветер, сгибающий деревья в саду, и стук дождя в окно не мешали сосредоточиться. Она рассеянно потерла поясницу, снова вздохнула, на этот раз с облегчением, и устроилась на высоком табурете перед мольбертом. Взяв длинную тонкую кисть, она осторожно провела темно-синюю полосу на полотне. Она упорно рисовала в течение следующего часа, нанося уверенные мазки и отрываясь только изредка, чтобы взглянуть сквозь пелену дождя и тумана на океан за садом.
Только в четыре часа Дана наконец отложила кисть, встала и потянулась, разминая затекшее от долгого сидения тело. Она накрыла полотно покрывалом, тщательно вымыла кисти и, не глядя больше не мольберт, пошла в маленькую кухню к телефону. Набрав знакомый номер, немного подождала, но никто не отвечал, и она неохотно повесила трубку. Адама, должно быть, задержал дождь, подумала она. Он в этот день должен был вернуться из Сакраменто и сейчас ему пора бы быть дома. Она думала о коренастом натуралисте, наливая себе чай и подогревая английскую булочку, вспомнила их первую, так долго откладываемую поездку по Малхолланд-хайвэй в маленький городок недалеко от Аройл Секвит в горах Санта Моника. Все еще не оправившись от шока, вызванного смертью Маршалла и длинным неприятным разговором с Гэвином, Дана попыталась отказаться от поездки, но Адам, который знал обо всем от Констанс, по ее просьбе настоял на своем.
— Вам здесь нечего делать, — сказал он, стоя у своего джипа в рубашке, какую носили лесорубы, и в полинявших джинсах. — Вы спокойно можете проехаться. Я обещаю молчать. — Но, конечно, с улыбкой вспомнила Дана, он не умолкал всю дорогу, показывая ей краснохвостых ястребов,
— Констанс волнуется за тебя. Она говорит, что ты пережила слишком многое за слишком короткое время. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Она права, что беспокоится?
— Мне кажется, что со мной все в порядке, но не знаю, какой я кажусь другим.
— Нормальной. Может, немного напряженной. Это из-за смерти твоего мужа?
— Из-за этого и из-за много другого, но не того, о чем ты думаешь. — Дана втянула воздух. — Понимаешь, он не знал, что будет отцом.
— Констанс сказала мне, — сказал Адам. Из машины сзади раздраженно просигналили, и он безнадежно развел руками, показывая тому водителю, что не в силах что-либо сделать.
— Я чувствую свою вину. То есть он, может быть, наконец бросил бы пить, если бы узнал, что у него будет ребенок. Его дядя был в ярости. Он чуть ли не обвинил меня в смерти Маршалла, отчасти он был прав. — Дана заерзала, у нее ныли ноги и начиналась головная боль.
— Я по своему опыту знаю, что пьяницы либо пьют, либо бросают, середины не бывает. — Адам повел машину, когда длинная очередь стронулась с места, опустил стекло, и холодный сырой ветер наполнил джип.
— Ты думаешь, что надо было сказать ему?
— Брось. — Адам задумчиво похлопал по рулю. — Меня там не было. Должно быть, у тебя были на это причины.
— А разве Констанс не сказала тебе? — Дана коротко рассмеялась. — Я думала, что она все тебе поведала.
— Не злись на нее, она просто волнуется. Она сказала, что ты была несчастлива в браке, что ты неожиданно бросила мужа, что смерть твоего мужа была сильным ударом для тебя и что он умер, не зная, что станет отцом. — Адам подумал немного и повернулся к Дане с улыбкой. — Вот и все.
— Я боялась Маршалла, — тихо сказала Дана. — Он становился жестоким, когда напивался. Когда я узнала, что беременна, уже после того как оставила его, побоялась, что он причинит вред мне или ребенку.
— Господи! — воскликнул Адам, — зачем же ты вышла за такого парня?
— Мне было восемнадцать. Я думала, что влюблена, и не очень хорошо его знала. Знала, что у него бывает много вечеринок, но мне это казалось привлекательным. И к тому же, он говорил, что хочет бросить все, остепениться и завести семью. Я же не знала, что на самом деле он был алкоголиком, которому нужна равная по социальному положению жена, которая рожала бы ему детей и закрывала глаза на его поведение. — Она махнула рукой. — И он так менялся, когда напивался, я даже не могла себе представить такого… — Она запнулась и выглянула в окно машины, пытаясь проглотить комок, вставший в горле.
— Черт возьми! Но ведь никто не выходит замуж в восемнадцать! — вереница машин медленно продвигалась вперед, и они могли видеть мигающие огни полицейских машин, подъехавших к месту аварии. — Ну, сейчас-то все позади, правда? — Он просигналил "ягуару", который до этого стоял на обочине, а теперь попытался вклиниться в очередь, обогнав Адама. — А раз все позади, то можно об этом забыть.
— Не совсем. — Дана вздохнула и снова заерзала на своем месте. Она никак не могла удобно устроиться на этом сиденье с высокой спинкой. — Пришлось сказать его дяде, что у меня будет ребенок.