Серебряная греза
Шрифт:
– Спасибо, это я поняла. Какой сектор?
Непонятно, зачем я вообще потащился на эту экскурсию, если она и так знала местоположение моей каюты и термин «сектор», которым обозначались отсеки корабля, но, похоже, затея ей нравилась. (Кстати, когда она произнесла слово «сектор», в памяти у меня что-то шевельнулось, точно полузабытый сон.)
– Просто казарма. Извини, но красивого названия не придумали.
– Пока что, – вставила Акасия. Казалось, она меня подначивает. Наверное, казарма всегда называлась казармой. А чего мудрствовать-то? Кому это надо, если она даже не разделялась
– С чего начнем осмотр? – спросила она.
– А что ты хочешь увидеть?
Нормального ответа я, естественно, не получил, да особо на него и не рассчитывал.
– Всё, что сочтешь нужным показать.
Я сдался. Акасия решила, что я должен быть при ней, и мне, пожалуй, не отвязаться. Хотя, в общем-то, я был не против; она интересная и загадочная, а меня слегка задело, что я не смог ответить ни на один вопрос о ней. Вероятно, в столовой я пережил пик своей популярности, однако насладиться этим не удалось.
– Ладно, – сказал я и свернул в коридор, уводивший от столовой. Сейчас там полно народу, а роль экскурсовода лучше исполнять без публики. – Вот, сразу за казармой – каптерки. Там мы переодеваемся, уходя на задания. Сейчас никого не отправляют, поэтому здесь пусто.
– Ух ты, целый ярус каптерок! – Акасия как будто старалась изобразить заинтересованность. Очень старалась.
Через холл я подвел ее к двойным дверям в раме контрольного устройства. Створки осветились, красные огоньки сканера обежали меня и перескочили на Акасию. Надо бы ее представить, сообразил я, иначе машина примет ее за опасного незнакомца.
– Джо Харкер, а со мной…
– Прошу, Джои. – Этот сногсшибательно невозмутимый голос взрослой женщины доводил до белого каления. Всего-то бестелесная фонограмма, но казалось, будто тетка ухмыляется. – Прошу, Акасия. Входите.
Двери разъехались, я взглянул на свою спутницу. Ухмылка ее была именно такой, какую я расслышал в теткином голосе. Не надеясь на прямой ответ, я все же спросил:
– Как это машина тебя распознала?
– Говорю, у меня допуск. – Акасия прошла в комнату инструктажа, и я поспешил следом.
Потом мы осмотрели приемный шлюз. Пусть Акасия самостоятельно отыскала Базу и мою каюту, но сейчас она послушно следовала за мной. Я прошел ускоренный курс по языку телодвижений и мимики и потому был на сто процентов уверен, что плана корабля она не знала. Еще я понял, что, случись у нас спарринг, она бы заставила меня попотеть. Экономность движений свидетельствовала о хорошей подготовке в каком-то боевом искусстве, а тягучая пластика завораживала, выдавая в Акасии опасного противника.
– Значит, сюда попадают новобранцы? – Опершись на перила, Акасия разглядывала пространство за куполом. Границу внешнего мира и Базы сразу не определишь – купол прозрачный, а пол приемного шлюза укрыт идеально ухоженной травой.
– Обычно сюда, если не возникает сложностей. – Чуть помолчав, я продолжил. Раз уж Старик дал ей высший допуск, значит нет смысла таиться. – Формула, которую
– Наверное, это впечатляет, – пробормотала Акасия и, запрокинув голову, посмотрела в небо. За куполом смеркалось.
– Да уж. – Я припомнил, как подобрали меня самого. Рядом неподвижный Джей, а я уже ничего не чувствовал. – Пошли. – Я неожиданно осип. – Хочу еще кое-что показать.
В Интермире почти во всем соблюдали военную аккуратность. Наши сады, библиотеки, спортзалы и даже игровые комнаты содержались в опрятной чистоте, за чем следили педагоги и командиры, назначенные Стариком. На Базе не увидишь граффити, мусора или жвачки, прилепленной к парте. Ни фресок, ни кустов, подстриженных под динозавров, ни статуй – никаких признаков того, что мы люди, наделенные мыслями, чувствами и воображением.
Это если не считать Стены.
Акасия шагнула в вестибюль, отделявший приемный шлюз от изолятора, и любопытство ее сменилось неподдельным изумлением.
– Что это?
– Стена. Да, название так себе. Она тут испокон веков. Мы уж не помним, кто это затеял. Здесь все, что осталось от наших павших.
Акасия осторожно коснулась одной фотографии – очередная моя версия, только с серебристыми глазами. Девушка пошла вдоль стены, стараясь ничего не пропустить. Но осмотреть всё, конечно, не могла. Там были сотни снимков, голографических и плоских. Благодарственные и прощальные записки. Посвящения, рисунки и надписи краской. А еще – сброшенная змеиная кожа (в идеальном состоянии), перышки, лоскутки, одежда, украшения, ракушки и совершенно непонятные вещицы из миров, о которых я слыхом не слыхивал. На одних голограммах изображение двигалось, на других замерло. На Стене нашлось место всему, что чем-то было дорого погибшим на заданиях.
– Чудесно, – наконец промолвила Акасия, и я увидел, что она не притворяется. Ухмылку на ее лице сменила легкая печальная улыбка.
– Да, – ответил я, глядя на свое собственное приношение. Я долго не осмеливался что-нибудь оставить на Стене. Меня все проклинали за гибель Джея. К тому времени ему уже создали маленький мемориал. Джей играл на Базе важную роль, его подразделение было одним из самых крупных. Кто-то принес его фото, кто-то – салфетку с забавными каракулями, понятными лишь тем, кто сидел с ним за одним столом, а кто-то – книгу с надписью «Спасибо».
Вообще, главной частью его памятника были благодарности. Разными почерками, на разных языках, разноцветные. Пришпиленные, начерченные и нацарапанные вокруг его фотографии. Свое «спасибо» я выложил камушками из мира, где он испустил дух.
Акасия перехватила мой взгляд и сама всмотрелась в фотографию Джея.
– Кто он?
Я ждал этого вопроса, но ответил не сразу.
– Джей. Он спас мне жизнь, – отрывисто сказал я. – А я его угробил.
Удивительно, как искреннее чувство заставляет забыть о всяком выпендреже.