Потускнел на небе синий лак,И слышнее песня окарины.Это только дудочка из глины.Не на что ей жаловаться так.Кто ей рассказал мои грехиИ зачем она меня прощает?..Или этот голос повторяетМне твои последние стихи?1912
* * *
«Я пришла тебя сменить, сестра,У лесного, у высокого костра.Поседели твои волосы. ГлазаЗамутила, затуманила слеза.Ты уже не понимаешь пенья птиц,Ты ни звезд не замечаешь, ни зарниц.И давно удары бубна не слышны,А я знаю, ты боишься тишины.Я
пришла тебя сменить, сестра,У лесного, у высокого костра».«Ты пришла меня похоронить.Где же заступ твой, где лопата?Только флейта в руках твоих.Я не буду тебя винить,Разве жаль, что давно, когда-то,Навсегда мой голос затих.Мои одежды надень,Позабудь о моей тревоге,Дай ветру кудрями играть.Ты пахнешь, как пахнет сирень,А пришла по трудной дороге,Чтобы здесь озаренной стать».И одна ушла, уступая,Уступая место другой.И неверно брела, как слепая,Незнакомой узкой тропой.И все чудилось ей, что пламяБлизко… бубен держит рука.И она как белое знамя,И она как свет маяка.24 октября 1912Царское Село
* * *
У поэта существуют тайные отношения со всем, что он когда-то сочинил, и они часто противоречат тому, что думает о том или ином стихотворении читатель.
Мне, например, из моей первой книги «Вечер» (1912) сейчас по-настоящему нравятся только строки:
Пьянея звуком голоса,Похожего на твой.
Мне даже кажется, что из этих строчек выросло очень многое в моих стихах.
С другой стороны, мне очень нравится оставшееся без всякого продолжения несколько темное и для меня вовсе не характерное стихотворение «Я пришла тебя сменить, сестра…» – там я люблю строки:
И давно удары бубна не слышны,А я знаю, ты боишься тишины.
…Стихи еще делятся (для автора) на такие, о которых поэт может вспомнить, как он писал их, и на такие, которые как бы самозародились.
Анна Ахматова. Из «Записных книжек»
* * *
18 сентября (1 октября) 1912 года родился мой единственный сын Лев.
Анна Ахматова. «Коротко о себе»
* * *
Загорелись иглы венчикаВкруг безоблачного лба.Ах! Улыбчивого птенчикаПодарила мне судьба.Октябрь 1912
* * *
Дал Ты мне молодость трудную.Столько печали в пути.Как же мне душу скуднуюБогатой Тебе принести?Долгую песню, льстивая,О славе поет судьба.Господи! я нерадивая,Твоя скупая раба.Ни розою, ни былинкоюНе буду в садах Отца.Я дрожу над каждой соринкою,Над каждым словом глупца.19 декабря 1912
* * *
Я так молилась: «УтолиГлухую жажду песнопенья!»Но нет земному от землиИ не было освобожденья.Как дым от жертвы, что не могВзлететь к престолу Сил и Славы,А только стелется у ног,Молитвенно целуя травы, —Так я, Господь, простерта ниц:Коснется ли огонь небесныйМоих сомкнувшихся ресницИ немоты моей чудесной?Зима 1913Царское Село
* * *
Домашнего религиозного воспитания Ахматова не получила. В семье Горенко, как и во многих интеллигентных семьях предреволюционной поры, отношение к религии было спокойным. Однако младшие дочери Инны Эразмовны, бестужевки и народоволки, подрастая, наперекор семейной традиции стали проявлять непонятную матери религиозность с некоторым даже налетом экзальтации. Одна из товарок Анны по Киевской гимназии (год 1907) оставила такое важное свидетельство:
«Киевская весна. Синие сумерки. Над площадью медленно разносится благовест. Хочется зайти в древний храм св. Софии, но ведь я принадлежу к «передовым» и в церковь мне не подобает ходить. Искушение слишком велико… хочется отойти от обыденного. В церкви полумрак. Народу мало… в темном приделе вырисовывается знакомый своеобразный профиль. Это Аня Горенко. Она стоит неподвижно… Взгляд сосредоточенно устремлен вперед. Она никого не видит, не слышит. Кажется, что она и не дышит… Несколько раз хотела заговорить с ней о встрече в церкви, но всегда что-то останавливало. Мне казалось, что я невольно подсмотрела чужую тайну…»
* * *
Родилась
я ни поздно, ни рано,Это время блаженно одно,Только сердцу прожить без обманаБыло Господом не дано.Оттого и темно в светлице,Оттого и друзья мои,Как вечерние грустные птицы,О небывшей поют любви.1913
* * *
О тебе вспоминаю я редкоИ твоей не пленяюсь судьбой,Но с души не стирается меткаНезначительной встречи с тобой.Красный дом твой нарочно миную,Красный дом твой над мутной рекой,Но я знаю, что горько волнуюТвой пронизанный солнцем покой.Пусть не ты над моими устамиНаклонялся, моля о любви,Пусть не ты золотыми стихамиОбессмертил томленья мои —Я над будущим тайно колдую,Если вечер совсем голубой,И предчувствую встречу вторую,Неизбежную встречу с тобой.1913
* * *
Я видел поле после градаИ зачумленные стада,Я видел грозди винограда,Когда настали холода.Еще я помню, как виденье,Степной пожар в ночной тиши…Но страшно мне опустошеньеТвоей замученной души.Так много нищих. Будь же нищей —Открой бесслезные глаза.Да озарит мое жилищеИх неживая бирюза!<Май> 1913
* * *
Ничего не скажу, ничего не открою.Буду молча смотреть, наклонившись, в окно.Как-то раз и меня повели к аналою,С кем – не знаю. Но помню – давно…Из окна моего вижу красные трубы,А над трубами легкий клубящийся дым.Но глаза я закрою. И нежные губыПрикоснулись к ресницам моим.То не сон, утешитель тревоги влюбленной,И не тихий привет ветерка…Это – ранивший душу взглянул напряженно,Так ли рана, как прежде, ярка.<<Июль>> 1913
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
О спутник мой неосторожный,Мой друг ревнивый и тревожный,Ты не пришел за мной сюда.Сентябрь, печаль и холода,А возвращенье невозможноВ таинственные города —Их два, один другому равенСуровой красотой своейИ памятью священной славен,Улыбкой освящен твоей.Несносен ты и своенравен,Но почему-то всех милей.Мне нестерпимо здесь томиться,По четкам костяным молиться,И точно знать, что на обедКо мне приедет мой сосед.Подумай, день идет за днем,Снег выпал, к вечеру растает,И за последним журавлемМоя надежда улетает.К моей тоске сосед приучен,И часто сам вздыхает он:«Простите, грустен я и скучен».А в самом деле он влюблен.В саду под шум берез карельскихО днях мечтаю царскосельских,О долгих спорах, о стихахИ о пленительных губах.Но чувствую у локтя рукуВедущего меня домойИ снова слышу, что со мнойНельзя перенести разлуку;Какою страшною винойЯ заслужила эту скуку?Когда камин в гостиной топятИ гость мой стройный не торопитСвою коляску подавать,А словно что-то вспоминая,Глядит на пламя не мигая,И я люблю припоминать…Уже, друзья, мою божницуУстали видеть вы пустой,И каждый новую царицуПодводит к двери золотой.А ты, конечно, всех проворней,Твоя избранница покорнейДругих; и скоро фимиамВольней прильнет к ее ногам…Тогда припомни час единый,Вечерний удаленный час,И крик печали лебединой,И взор моих прощальных глаз.Мне больше ничего не надо —Мне это верная отрада.<<8 сентября>> 1913Слепнево