Серебряная кожа
Шрифт:
Но напрасно молила Богородицу Феша долгими ночами. Лишь стала превращаться она в женщину, навалилась беда. Черные, как смоль, волосы обезобразили стройное тело. Длинная рубаха могла скрыть позор… Да не тут-то было. Светлокожее милое лицо с большими темными глазами, пухлым ртом покрыл ненавистный пух.
Первыми начали насмешничать братья, а потом покатились шутки и прибаутки: «А усы-то, чище, чем у братьев!», «Ишь чудище идет!», «Борода-бородка девке не нужна, будет черту продана усатая жена». А Феша краснела и ревела втихомолку. Никто к «усатой девке» свататься не спешил.
***
На
С утра прояснило. Обитатели заимки латали крыши и ветхие изгороди, искали разбежавшихся коз и кур, дивились гневу Господнему, внезапно налетевшему на их край. Первым спохватился Севка.
– А Феша-то где? Кто видел? – он вместе со своей румянолицей женой искал пропавшую сестру до заката.
Скоро и Севка успокоился. Жила девка в заимке – и не стало ее.
***
«Белое тело. Белая рубашка. Нет, серая. Мокрая и грязная», – устало думала Синильга. Она шла вдоль берега в сопровождении собак. Черный кобель подбежал к неподвижно лежавшей и тявкнул.
– Живая, говоришь? О-о-о-х, – протяжный вздох означал, что тунгуска 3 устала.
От жизни. От дурных людей. От тунгусов. От русских, что вторглись в край лесов и рек, в край, принадлежащий ее народу.
Жарко. Феша закашлялась и открыла глаза. Темные стены, очаг посередине. Женщина с мудрым круглым лицом склонилась над ней и что-то успокаивающе прошептала. «Друг», – отчего-то подумала девушка и провалилась в сон.
3
Тунгусы – русское название нескольких сибирских племен; здесь подразумеваются эвенки, коренной народ Восточной Сибири.
***
Зима засыпала белым пухом всю округу. Заботливо припорошила шкуры, теплым коконом покрывавшие чум.
Феша узнала много тунгусских слов, Синильгу она понимала по одному взгляду. Ее, как Фешу, не привечали в родной семье. Имя старухи означало снег, родилась она в день снегопада. И Синильга Фешу спасла.
Больше ничего знать и не требовалось.
Синильга любила мороз, зимние трескучие месяцы. Она могла добыть и быстрого зайца, и пугливого оленя. И учила Фешу суровой охотничьей науке.
– Братья бы мне завидовали. Они так не могут, – улыбалась девушка, потроша налима. Огромную рыбину она добыла утром, ловко проткнув острогой.
– Дурные люди твои братья, Мэнрэк. Своими поступками они прогневали духов неба.
Красавица со светлой, серебряной кожей… Старуха дала ей имя Мэнрэк. Феша знала: так тунгусы называют серебро.
– Синильга, посмотри на меня – я безобразна! Дай мне другое имя.
– Я много лет прожила на свете, девушка со светлой кожей. Скоро красоту увидят все. Она под стать твоей ясной душе.
***
Синильга стала для русской девушки матерью. Они смеялись, пели, заботились друг о друге. Дочери разных народов, русская девушка
На пятую зиму Синильга захворала. Она отказывалась от еды, желтела. Никакие снадобья не могли исцелить тунгуску. Февральским вечером рожденная в снегах умерла на руках Мэнрэк, ушла вместе с зимой.
Перемежая молитвы Христу и песни тунгусов, глотая горькие слезы, Мэнрэк обернула в оленью кожу тело Синильги. Нужно затащить ветки на дерево, соорудить помост, поднять Синильгу… Так, чтобы предки не разгневались.
Мэнрэк была слаба. Ноги в унтах скользили. С горем пополам связала ветки, соорудила хилый помост. Завернула в оленью кожу Синильгу и ее любимый лук. Сломанный, чтобы не подвел хозяйку в загробном мире.
Мэнрэк обхватила тело названной матери, потащила на дерево, но сверток со стуком упал на землю. Кобель и сука протяжно, жалобно завыли. Мэнрэк всхлипнула и попросила прощения у названной матери. Безрукая.
– Давай помогу, – худой парень с раскосыми глазами, в меховых штанах и куртке подхватил саван. Ловко, как белка, залез на дерево.
Скоро Синильга лежала на ветках кедра, мощного, с густой кроной, росшего в отдалении от своих собратьев. Мэнрэк и парень три раза обошли дерево, пожелали усопшей обрести покой в нижнем мире 4 .
Молодой тунгус уверенно зашел в чум и опустился у очага.
– Хорошая она была. Упрямая только.
– Ты знал мою нареченную мать?
– Мы родня. Давно из стойбища ушла, вечность назад, но семья о тетке не забывала.
Парень добыл оленя, и Синильга улыбалась, спускаясь в подземный мир на спине сильного орона 5 .
4
Нижний мир – загробный мир в мифологии эвенков.
5
Орон – олень (эвенк.)
Ночью девушка не могла уснуть. Вспоминая доброту нареченной матери, она всхлипывала. Опять осталась одна. Ворочалась, слышала тяжелое дыхание парня, пыталась остановить слезы. Но они лились потоком, словно река после летнего ливня.
– Ты не реви. Духи могут прогневаться, – под оленью шкуру скользнуло горячее тело. Терпкий мужской дух окутал Мэнрэк, а шершавая ладонь легла на грудь.
Утром Мэнрэк кормила Хиркана заячьей похлебкой и улыбалась.
– Моей женщиной будешь? – грубовато спросил парень.
Только сейчас девушка толком его разглядела. Худой, верткий. Белые зубы, хитрый прищур, жилистые руки, кривые ноги. Хороший. Главное она узнала о нем ночью.
При рассеянном свете солнца Хиркан не отрывал от девушки взгляда. Она не боялась настырных глаз, лицо ее стало гладким, как у Синильги. На молодую луну тунгуска мазала особым снадобьем кожу Мэнрэк. Ровно через год ручей отразил в своих бурливых водах новое лицо. Благословенная скорлупа кедровых орехов избавила Мэнрэк от уродства.