Серебряная отмычка

Черных Светлана

– Я, как старая добрая «копейка», господин–писатель, зальешь в меня топливо и можешь смело ехать, пока оно не закончиться. – и покосился на официантку, которая через чур откровенно облокотилась на барную стойку, в ожидании заказа. Этим двум не было нужды разговаривать друг с другом. В ее глазах определённо читалось, что старый пройдоха Сказочник, уже крепко зацепил на крючок свою «золотую рыбку».

– Мне придется много говорить, господин-писатель, а мое время стоит денег.

Я был готов к такому повороту, поэтому достал из бумажника две зеленые купюры и протянул ему. Он быстро спрятал их во внутренний карман пиджака и спросил:

– А выпить?

– Да сколько угодно!

– А закусить?

– Ни в чем себе не отказывай!

Впервые он улыбнулся искренне. И, с видом человека, у которого на сегодняшний день все самые важные дела сделаны, довольно откинулся на спинку барного кресла.

– Что ж, господин-писатель, слушай.

Через пару месяцев, после этого случая, в нашем городе, в своем подъезде был убит директор детского дома. Его жестоко зарезали ножом в спину. Как раз, в ту самую пору, начал свою работу

Отдел по Борьбе с Организованной Преступностью. В ОБОП, как правило, приходили наиболее опытные сотрудники уголовного розыска. Нельзя не сказать, что для эффективного выполнения своих профессиональных обязанностей сотрудники обоповской квалификации должны были не только обладать оперативным мастерством и высокой степенью ответственности за порученное им дело, но и, наряду с решительностью и твёрдостью, проявлять ещё и бесстрашие, мужество и самоотверженность. Не мало тогда хороших ребят полегло из четвертого отдела доблестных борцов с организованной преступностью. В нашем городе возглавлял его полковник Макар Петрович Лопатин. Классный мужик! Высокий, широкоплечий, с густой шевелюрой на голове. Его уважали как коллеги, так и местные авторитеты за смелость, честность и неподкупность. Он нравился женщинам. Про таких говорили «настоящий полковник», но всю жизнь он был женат только на своей работе. Дело об убийстве директора детского дома было одним из первых, которое он расследовал в новой должности. Несмотря на то, что группа быстрого реагирования приехала на место преступления сразу же после звонка соседки убитого, улик преступник практически не оставил. Не было ни орудия преступления, ни отпечатков пальцев, ни свидетелей. Только следы от обуви 39-го размера на первом декабрьском снегу. Да еще пол конфеты «Лимонная», завернутую в фантик, найденную рядом с трупом, которую раздавили то ли соседи, то ли неаккуратные оперативники. Из-за чего криминалисту не удалось сделать с нее слепок зубов и снять отпечатки пальцев. Но Макар все равно отправил ее в хранилище улик. И, самое главное, не было мотива! Опрос соседей и сотрудников ничего не дал: семья – образцово-показательная, отношения в коллективе хорошие. Версию ограбления также пришлось сразу отмести. Кошелек и дешевые часы убитого были не тронуты, а на вязанную шапку и старый потрепанный пуховик не позарился бы даже самый конченый наркоман. Единственное, за что мог уцепиться Лопатин, так это только за маленький размер обуви и обкусок карамели. Поначалу он даже решил, что это кто-то из его подопечных или их обиженных родственников. Но после скрупулёзного допроса всех восьмидесяти шести детдомовцев, Макар посчитал эту версию несостоятельной. Так как директора дети обожали, говорили о нем только хорошее и были искренне расстроены его смертью. Другой вопрос – заказные убийства, они совершались в то время довольно часто: устранить серьёзного конкурента, мешающего на тот период времени, или исполнить заказ на убийство какой-то влиятельной фигуры за деньги не составляло большого труда для киллера. Но какую конкуренцию мог составить директор детдома, Макар не мог даже придумать, и поэтому убрал папку с нераскрытым делом в сейф вместе с другими висяками. Но как только на него ложилась очередная папка, он её доставал и клал сверху. Накануне Нового года Лопатин впервые вернулся в свою однокомнатную берлогу раньше обычного. Он жил на последнем этаже хрущёвской пятиэтажки, рядом с железнодорожным вокзалом. Несмотря на свои множественные ранения, Макар с легкостью, перепрыгивая через ступеньку, поднялся на пятый этаж. Вставил ключ в замочную скважину, но тут из квартиры напротив, выглянула соседка, видимо поджидавшая его заранее.

– С наступающим, Макар Петрович!

– И вас также, Серафима Андреевна!

– Макар Петрович, нужно же что-то делать с нашим чердаком! Я уже три раза ходила в ЖЭК, но там только обещают, – и она посмотрела на люк с металлической лестницей под потолком.

– А что с ним не так? – улыбнулся Лопатин и повернул ключ, но тут же понял, что ключ не поворачивается и дверь в его квартиру открыта. Он на секунду замер, но решил не сообщать об этом казусе соседке, чтобы та потом не растрезвонила всему подъезду о его «девичей памяти».

– Да замучили эти крысы, шастают по чердаку уже две недели, как у себя дома! Вы уж посодействуйте, Макар Петрович, вам то уж точно не откажут, а то прогрызут нам эти твари все потолки!

– Хорошо, я после праздников обязательно зайду, – строгим голосом ответил Лопатин и женщина исчезла за своей дверью также неожиданно, как и появилась.

Макар шумно перешагнул порог своей квартиры. И, пока одной рукой, нарочито громко, закрывал дверь на ключ, другой осторожно открыл кобуру, достал табельный пистолет и заткнул за пояс джинсов, прикрыв свитером. Беззаботно насвистывая какую-то мелодию, шумно вытер ботинки о коврик и, не разуваясь зашел в комнату. Все было на своих местах и ничто не выдавало в квартире присутствия постороннего человека. Только в нос ударил запах копченой колбасы, и он не переставая свистеть направился на кухню. За неделю до праздника родное управление МВД наградило своих лучших сотрудников подарочными продуктовыми наборами. Он с большим удовольствием убрал в маленький холодильник кусок сыра, по банке шпротов, сгущёнки, зелёного горошка, литровую бутылку спирта «Рояль» и палку копченой колбасы. Каждый раз, как только он его открывал, этот запах очень дразнил его, но он мужественно сдерживал свой порыв – отрезать и съесть кусочек. И поэтому, чтобы не поддаваться соблазну убрал ее в отдельный пакет и крепко завязал. Но открыв холодильник, Макар тяжело вздохнул – колбасы не было. Он уверенно зашел в крохотную гостиную, спальню и рабочий кабинет одновременно. Сел на единственный стул около письменного стола и, резко вынув из-за пояса пистолет, направил его в сторону шифоньера.

– Выходи с поднятыми руками, иначе буду стрелять, – спокойно, но громко

сказал он.

В шкафу послышалось легкое шуршание и дверца медленно, со скрипом начала открываться. Из-за немногочисленной одежды, висевшей на старых деревянных плечиках, выглянула чумазая худая рожица молодого парня, уверенно жующая колбасу. На Макара бесстрашно смотрела пара темно-голубых глаз. Он убрал пистолет в кобуру и, спокойно улыбаясь сказал:

– Ну что же ты в сухомятку? Пойдем на кухню, у меня есть еще вчерашний суп из пакетика, со звездочками. Сейчас разогрею и поедим по-человечески, – и не дожидаясь ответа непрошенного гостя, пошел на кухню и зажег газ. Пока он ставил на плиту холодный суп и чайник, парень осторожно подошел к кухонной двери и остановился у входа.

– Что встал, как не родной? Проходи, гостем будешь! – усмехнулся Макар, не поворачивая головы в сторону незнакомца.

– Простите, пожалуйста! Очень сильно есть хотелось, а тут такая вкуснятина, – и юноша положил на маленький обеденный стол обкусанную палку колбасы.

– Понимаю, мне тоже очень не терпелось её попробовать, но я целую неделю ждал до праздника. Садись давай, бродяга, я тоже есть хочу, а до Нового года еще…, – полковник взглянул на настенные часы над столом, – почти пять часов, – налил две тарелки супа, нарезал буханку серого хлеба и не дожидаясь, когда тот к нему присоединится, начал есть суп, откусывая зараз по полкуска хлеба. Видимо, голод взял верх перед страхом и парень, стянув с белобрысой головы черную замызганную шапочку, уселся рядом и начал так быстро орудовать ложкой, что опустошил свою тарелку первым и стал жадно вымазывать хлебной корочкой остатки супа.

– Да, не торопись ты так! Никто не отнимет!

– Угу, – буркнул пацан, с набитым ртом, не останавливаясь.

Макар встал, налил ему еще одну тарелку и, отрезав от колбасы надкусанный кусок, положил его перед ним, а оставшуюся часть аккуратно замотал в целлофановый пакет и убрал в холодильник. Пока тот расправлялся с остатками обеда, Макар заварил две кружки крепкого индийского чая из пачки со слоником, сел на свое место и впервые строго посмотрел на юношу:

– Давай, рассказывай, как ты и с какой целью оказался в моей квартире.

– Ну, я же не виноват, что вы сегодня раньше обычного вернулись домой, а так бы, вам меня сроду не поймать.

– Я не спрашивал твоего мнения по поводу поимки. Ты нарушил закон. И теперь только от меня зависит – пойдешь ли ты в тюрьму за проникновение в чужое жилище и кражу личного имущества или я надеру тебе уши и выгоню на все четыре стороны.

– Лучше побейте, я не хочу в тюрьму!

– Тогда говори, как и почему ты здесь оказался. Меня зовут Макар Петрович, а тебя?

– Димка, – ответил нарушитель закона, и с опаской протянул грязную ладонь полковнику. Макар пожал ему крепко руку и похлопал по худенькому плечу. Незнакомец успокоился, но Макар понял, что тот не знает с чего начать, и решил помочь бедняге:

– Где ты живешь?

– В деревне Анисимовке, это чуть больше двух ста километров от сюда… вернее жил.

– Как это жил? Твои родители знают, где ты сейчас находишься?

– Неа, у меня давно нету родителей. Отец все по тюрьмам, даже не знаю жив ли он, а мамка спилась насмерть пять лет назад. С бабкой я жил, она хорошая была, любила меня, всегда жалела. Все говорила, что мне нужно в город ехать – учиться и для этого дела с каждой пенсии денежку откладывала. Я школу закончил год назад, без троек… и, уж было, собрался ехать сюда, но она слегла. Как я ее мог бросить одну, не ходячую? У нас, кроме друг друга, никого не было. Так вот, она этим летом померла, я хотел в армию пойти, но в военкомате сказали, что шибко легкий, с таким весом не берут. Я даже, специально, съел килограмм пельменей и выпил двухлитровую соску пива, но все равно не взяли. Тогда я продал бабкин дом, собрал все документы, и вначале декабря поехал к вам в город…Димка замолчал, и Макар заметил, что паренек едва сдерживает слезы. Не показывая виду, он встал, достал с полки квадратную пачку печенья, открыл ее и поставил перед ним. Тот, макая печенье в чай, справился со своими эмоциями, потер грязными кулаками глаза и продолжил:

– Так ведь обокрали меня, дядя Макар! Полковника резануло по сердцу слово – «дядя». Его так никто никогда не называл. Начальство обращалось к нему по имени-отчеству, коллеги – по отчеству, друзья – по имени, а преступники – гражданин начальник. Он заметно смягчился и сказал:

– Теперь у тебя все хорошо, не переживай, я не выгоню тебя на все четыре стороны, вместе мы справимся, рассказывай, как это произошло.

– Я сел в поезд вечером, от моей деревни до вашего города ехать было не долго, всего ночь. Со мной в купе село три человека, это парень с девчонкой, которые только и делали, что обжимались, да шушукались и постоянно выходили в тамбур, чтобы покурить, да нацеловаться вдоволь… и еще одна женщина. Толстая такая, аж жуть, килограммов – 200, не меньше. Она попросила меня поменяться с ней полками, я уступил ей с радостью свою-нижнюю. Мне было бы страшно ехать с ней, окажись она надо мной. Такая, если ночью упадет – раздавит насмерть, ей богу! Тетка была довольная и достала из сумки столько еды! Ужас просто, мне одному такого запаса хватило бы на неделю, а она все ела, и ела не останавливаясь. Меня всем угощала, улыбалась во весь рот, светила своими двумя золотыми фиксами и расспрашивала за мою жизнь. Я ей все-все рассказал, и про родителей, и про бабушку, и про деньги за проданный дом. Я так сильно обожрался, что заснул мертвым сном. Утром меня разбудила проводница. Тетки почему-то уже не было, хоть она и говорила, что ей ехать до конечной, как и мне. За час до приезда, в поезде началась проверка документов, сунулся в сумку, а карман там пустой. Ни документов, ни денег… я милиционерам все рассказал, как было, но мне не поверили. Они обыскали парня с девушкой – ничего не нашли. Тогда прямо с пирона увезли меня в ближайший участок. Думали, наверное, что я вру и ждали, когда меня начнут искать родственники, чтобы заплатили за мое освобождение.