Серебряная пуля
Шрифт:
— Я понимаю, вы человек творческий, — заверил его Северсон, — поэтому я и хочу взять вас.
— Скажу вам правду, — признался Логан вопреки своему желанию. — Я не уверен, что здесь хватит работы для нас двоих. — Он оглядел просторное помещение, приспособленное под штаб-квартиру «HIV-ЕХ», пытаясь подавить разочарование. Оборудования мало, и оно требовало ремонта. — А не будут ли наши усилия параллельными?
— Да нет, — отмахнулся Северсон. — Вы будете моим начальником по основному исследованию,
— А вы?
— А я президент, и меня вообще здесь не будет. Моя задача — добывать деньги.
— А как много вы уже собрали?
Северсон поднял два больших пальца.
— Девятьсот сорок тысяч.
Логан все больше начинал понимать, что в так называемом реальном мире расстояние между действительным и желаемым может быть удивительно незначительным. Северсон не просто сочинял небылицы — он верил в них сам.
Логан в общем-то понял, что Северсон обладал способностью самообольщаться, глядя на него как на престижного работника.
— Слушайте, — переходя на тон рекламного агента, продолжал Северсон. — Я знаю, каким хочет видеть это место человек вроде вас. Но мы не вбухиваем деньги в оборудование. Мы не покупаем какой-то прибор в трех экземплярах, если хватит одного. Но если вы способны и готовы к тяжелой работе, то здесь есть преимущество. Начнем с того, что вы сами себе хозяин. Можете вы такое сказать про институт рака?
Он улыбнулся и Логан подумал, не знает ли он чего-то о его недавнем прошлом. Да нет. Если бы так, его бы тут не было.
— Дело в том, что я в общем-то тот человек, на которого стоит работать. Вы работаете, а я счастлив. Все. Никаких проблем. Спросите Переса.
Без всякого сомнения, это предложение имело свои преимущества. Не говоря уж о шансе работать вместе со старым другом. Поскольку Рубен был единственным работником компании, он являлся мастером на все руки. И они постоянно будут вместе.
Когда Северсон ушел, Логан обнял друга за плечи.
— В общем-то, самая большая награда за пребывание здесь — твое общество.
— Да, восемь часов в день ежедневно. Только запомни, я старше по рангу.
— Прекрасно, — засмеялся Логан, — если ты собираешься играть в мяч, то уж я заставлю тебя слушать классическую музыку.
Перес хмыкнул.
— А я думал, что здесь уже хуже быть не может.
Логан осмотрелся, зацепившись взглядом за синтетическую обшивку стены, покоробившуюся в середине.
— Нет, не может.
— Ты прав. Но знаешь, здесь никому нет до тебя дела. И я в один прекрасный день оценил это место гораздо выше, чем Клермонт.
— Да уж…
— Работа в больнице на Ривер-Айленд была бы хуже. — В голосе Переса прозвучало раздражение.
— Потом, это все работа, а не карьера.
Работа,
Логан кивнул.
— Я знаю, что ты прав.
Сабрине следовало поехать туда хотя бы ради удовлетворения своего чрезмерного любопытства.
Откровенно говоря, у нее не было ничего, кроме адресам Филлусштрассе, 29. Звонок в местный адресный стол не дал ей даже номера телефона. Но еще более настораживало то, что ее письма герру Кистнеру остались без ответа.
Но она все же не могла отказаться от своей идеи. В первую пятницу декабря, когда она была свободна от работы до воскресенья, Сабрина отправилась в аэропорт и купила билет до Кельна. Она прилетела утром и удивилась, что температура здесь на целых двадцать градусов ниже, чем в Риме.
— Довезите меня до собора, пожалуйста, — по-немецки попросила она таксиста.
На въезде в город перед ней возникло историческое здание, нарядное и сверкающее красками Рождества. Оно казалось сказочным среди «коробок» послевоенной постройки.
— Как он уцелел?
Водитель пожал плечами.
— Я слишком молод. Меня еще на свете не было. Но говорят, английским пилотам дали приказ не трогать собор. И люди очень скоро сообразили, куда бежать во время бомбежки. Вы пойдете внутрь?
— У меня нет времени. Не могли бы вы объехать вокруг него, чтобы я посмотрела?
Когда он остановился у края заполненной народом площади, она протянула ему клочок бумажки с адресом.
— Это очень далеко?
— Нет, фрейлейн. Это вот туда. — Он махнул рукой.
Они подъехали к кирпичному четырехэтажному зданию, и Сабрина почти не верила, что найдет его имя в списке жильцов. Но оно было, самое первое из восьми: «Р. Кистнер». Он жил внизу. Она нажала на звонок и слышала, как он заливается внутри квартиры по другую сторону стеклянной двери, но ответа не было. Она нажала еще раз. Ничего. Подавленная, Сабрина стояла в растерянности. Что теперь? Может, ей снять комнату в отеле и прийти позже? Или оставить записку?
Она вышла наружу, холодный порыв ветра налетел на нее. На скамейке через улицу громоздились фигуры. Дрожа от холода, она пошла туда.
— Простите, — обратилась девушка к пожилой женщине, сидевшей ближе всех. Та не двигалась. — Я ищу одного человека. Не можете ли вы мне помочь?
Женщина подняла на нее водянистые глаза.
— Вы не здешняя?
— Да, не здешняя. — Она помолчала. — Его зовут Рудольф Кистнер. Он живет в этом доме.
Женщина посмотрела на нее.
— Нет, не знаю.
— Может быть, — Сабрина с надеждой перевела взгляд на мужчину и женщину рядом с ней, — может, вы знаете?