Серебряная пуля

Атеев Алексей Григорьевич

– А как ты сам думаешь, кто его убил? У тебя на этот счет, наверное, есть собственное мнение?

Ростислав почесал затылок, облизнул губы и разлил остатки «Айгешата» по стаканам.

– Знаешь что, старичок, – насмешливо произнес он, – ты уж извини, но я не Шерлок Холмс. Мне это все ос…ло, ты не представляешь. Только из уважения к популярной молодежной газете, где ты пашешь, я с тобой сейчас говорю. И все-таки… – он замолчал и сделал важное лицо, – и все-таки, мистер Мейсон, я открою вам страшную тайну. – Он засмеялся. – Чейза читал? Хотя ты, наверное, по-английски ни бум-бум. Так вот. Я думаю, что его убили свои. Так называемые гомосексуалисты. Из ревности.

– Это я уже слышал, – равнодушно

сказал Осипов.

– Послушай еще раз. Ты понимаешь, в этой среде господствуют такие страсти, куда там Отелло. Пришибли его свои. Может быть, даже из-за меня. Приревновали.

– А почему тебя не пришибли?

– Типун тебе на язык! Что за глупости! Я-то тут при чем? Клянусь, у нас ничего не было. Впрочем, у меня есть еще одна версия. О ней я никому еще не говорил, ни единой душе.

– Ну и?..

– Какой скорый. Тут без второго пузыря не разобраться.

Осипов вздохнул и покорно кивнул.

– Прости, друг Валюха! – шутовски заголосил Ростислав, доставая из тумбочки очередной «Айгешат». – Ты мертв, а твое вино пока еще в бутылке.

Потом он принял позу вдохновенного поэта и, подняв над головой руку с бутылкой, торжественно прочел:

Упиться торопись вином: за шестьдесят

Тебе удастся ли перевалить? Навряд —

Покуда череп твой в кувшин не превратили,

Ты с кувшином вина не расставайся, брат.

Этому нас учит славный Омар Хайям. Так-то вот, пресса! Мы тоже не лаптем щи хлебаем.

Он разлил вино по стаканам.

– Давай помянем раба Божьего Валентина. Хоть и непутевый был гражданин Страны Советов, но уж пусть ему земля будет пухом. – Он задумался и потом внимательно посмотрел на Осипова: – А ты правда хочешь влезть в это дело?

Иван пожал плечами:

– Уже влез.

– Сколько же она тебе пообещала?

– «Волгу».

– Ого! Не хило! Правда, ты не видел Вальку, лежащего на столе в морге, а я видел. И честно тебе скажу, даже за «Кадиллак» не стал бы связываться. Впрочем, не хочу навязывать своего мнения. Ладно, скажу все до конца. Как-то у меня с покойным зашел разговор о специфических нравах так называемых сексуальных меньшинств. Он, конечно, начал хвастаться своими знакомствами. Разболтался, как попугай, а потом и говорит: «Есть такая разновидность сексуальных маньяков, которая получает удовлетворение от истязания и убийства гомосексуалистов». Я пропустил его сообщение мимо ушей. Тогда он продолжает: «Именно такой маньяк появился в Москве. На его счету уже две жертвы. Одного человека убили в августе прошлого года, другого в январе нынешнего – 71 го!» А что же, спрашиваю, милиция? «Да ничего, – отвечает, – им до нас дела нет. Впрочем, возможно, они в курсе и даже знают, кто этот человек. Скорее всего очень большая фигура. Величина! Ты понимаешь, этот нелюдь, – он так и сказал – нелюдь, – в данном случае выполняет вроде бы санитарную миссию. Знаешь, как хищники: волки, медведи там – слабых и больных животных добивают. Обычные люди нас не любят, сторонятся, издеваются, а некоторые просто ненавидят. А этот вроде бы оздоровляет общество. Ну и удовольствие получает, балдеет… Что из того, что мы не такие, ведь мы никого не совращаем…» Ну-ну, подумал я, не совращаете, но промолчал. Вот и сейчас, возможно, крадется по чьему-то следу, – неожиданно сказал Ростислав. – Разговор этот состоялся у нас в конце зимы, а через два месяца… Ладно. Выпьем, брат!

– А в милиции ты об этом не рассказывал?

Ростислав покачал головой.

– Кому? Этим?.. Они меня в первый день в капэзухе закрыли, потом избивать попробовали.

– Отбился? Конечно, с твоей мускулатурой…

– Мускулатурой!.. Они и слона уложат. Вдесятером-то. Просто я напомнил им, кто мой папа.

Стружка, выползавшая из-под рубанка, напоминала завитки сливочного масла и выглядела настолько

аппетитно, что ее хотелось попробовать на вкус.

– Все-таки сосна – отличное дерево, – заявил Безменов, методично водя по доске рубанком.

– Дерево-то ничего, мягкое, красивое, – согласился Осипов, – непрочное только.

– Ну не скажи. – Безменов остановился и провел ладонью по струганной поверхности, проверяя ее на гладкость. – Из сосны корабельные мачты делали, такелаж там всякий, рангоуты…

– Такелаж – это не дерево, а снасти.

– Ну извини! Какая разница… Главное – мачты. А мачта, сам понимаешь, противостоит ветрам и ураганам. Ее из всякой дряни делать не станут. – Он усмехнулся. – А мне вовсе не мачту нужно… Обошью баньку сосновым шпоном, представляешь – аромат бора.

Воскресный день только начинался, но июльское солнце припекало не на шутку. «Денек, судя по всему, будет знойным», – подумал Осипов и покосился на Илью.

– Пива бы сейчас…

– Пивка? – Безменов отложил в сторону доску и посмотрел на товарища. – А не рано ли?

Осипов хмыкнул.

– Пиво никогда не оказывается рано или поздно. Во всяком случае, для меня.

– Даша! – крикнул Безменов. – Принеси банку из погреба! Я, ты понимаешь, не сельский человек, – сообщил он, – но вот дача, она как-то сближает меня с природой. Как-то вдохновляет на трудовые подвиги, вот, скажем, эта доска…

– Послушай, Илья, – перебил его Осипов, – я все-таки хотел бы узнать твое мнение о том, что я тебе рассказал.

– Если бы ты не связывался с разными глупостями, а каждый выходной исправно помогал мне возводить сей бельведер, пользы было бы больше, – заметил Безменов, – трудотерапия, свежий воздух, купание в речке. Плюс пиво, разумеется, за мой счет. Неужели не привлекает?

– Почему же, привлекает. Даже искушает. Но все же? – С Ильей Безменовым Осипов был знаком с семилетнего возраста, с того момента, как их обоих посадили в первом классе за одну нарту. Детская дружба переросла в юношескую, и, хотя их жизненные пути разошлись, многолетняя привязанность с годами не ослабевала. Илья Безменов подался в правоохранительные органы, и не без его помощи Осипов писал свои знаменитые криминальные статьи. Уже несколько лет Илья возводил дом в одном из подмосковных дачных кооперативов, а Осипов от случая к случаю оказывал посильную помощь, сводившуюся зачастую к потреблению огромного количества пива. Сегодня он без приглашения явился на участок с единственной целью: посоветоваться, а возможно, и узнать нечто новое по делу, которым его вынудили заниматься.

Даша, дочь Безменова, принесла запотевшую банку, и приятели, усевшись в тени за домом, наполнили стаканы.

– Ты знаешь, – задумчиво сказал Илья, – я совсем недавно выяснил, что вон в той убогой речушке водятся гигантские раки. Ты представляешь?! Кто бы мог подумать? Не организовать ли нам после обеда экспедицию в ее глубины? Раки и пиво! Это фантастика!

– Я не против, и все-таки, может быть, скажешь несколько слово по делу?

– По делу… Ну что ж. Я считаю, что ты по уши в дерьме. Говорю это совершенно серьезно, безо всяких подначек… Тебя, очевидно, хотят подставить. Не знаю уж, с какой целью, но подставка явная.

– Поконкретней, пожалуйста.

– Ради бога. Дело это, как тебе правильно объяснили, дохлое. Никому связываться неохота. Вот оно и повисло. Но даже если бы за него взялись всерьез, результат, я думаю, был бы скорее всего нулевой. Причин тут несколько. Во-первых, как я понял, у следствия слишком мало улик. Ведь так? Ты же внимательно просмотрел материалы. Труп найден в лесополосе. Никаких следов. Нанесенные увечья даже не дают возможности точно идентифицировать орудие убийства. Но, самое главное, убитый принадлежал к тому специфическому кругу людей, с которым предпочитают не связываться.