Серебряная рука

Муркок Майкл Джон

Вскоре диковинное животное и человек скрылись за холмом.

Корум остался в одиночестве. Он рассматривал копье, спасшее ему жизнь, так, словно один вид оружия мог раскрыть пред Корумом его тайны.

Принц затряс головой, пытаясь освободиться от назойливых мыслей, и пришпорил своего кона. Он спешил в Кэр-Малод.

Фой Мьёр оставались загадкой. То, что Принц слышал о них, никак не вязалось с тем, что они способны были управлять такими существами, как Хью Аргех, творить диковинные чудеса, командовать сворой Кереноса и псарями-гулегами. Некоторые видели в Фой Мьёр тупых тварей, наподобие животных,

некоторые считали их богами. Несомненно, каким-то разумом они владели, — ведь они могли. создавать таких существ, как Хью Аргех, брат елей.

Корум подумал, что Фой Мьёр могут иметь какое-то отношение к Владыкам Хаоса, с которыми ему приходилось бороться во времена стародавние. Но в сравнении с ними Фой Мьёр были куда дальше от людей и куда ближе к людям, да и цели у них, похоже, были иными. Вероятно, они оказались в этом мире не по своей воле. Они провалились сюда через брешь, раскрывшуюся меж мирами, и уже не могли вернуться в свой странный полумир, затерянный где-то меж измерениями. Они пытались воссоздать Лимб. Корум почувствовал к ним известную жалость.

Неужели Гоффанон был прав? Ведь мог же и он поддаться чувству отчаяния? Неужели судьба мабденов предрешена?..

Вокруг расстилалась унылая заснеженная равнина.

Да, и мабдены, и он сам были обречены на гибель — они стали жертвами Фой Мьёр.

Корум стал останавливаться все реже, зачастую пренебрегая даже ночлегом. Усталость и сон одолевали Принца. Боевой его конь шел, уже не разбирая дороги, он тоже едва держался на ногах.

Однажды, под вечер, Корум увидел вдали длинную процессию. Вокруг идущих и едущих на огромных колесницах фигур клубился туман. Корум хотел было окликнуть их, но тут же понял, что это не мабдены. Неужели это были сами Фой Мьёр, наступающие на Кэр-Малод?

Несколько раз Принц слышал далекий вой. Это рыскала по снежным пустошам свора Кереноса, Вне всяких сомнений, Хью Аргех вернулся к своим хозяевам и рассказал им о копье Брионак, которое само собой возвращалось в руки Корума.

Кэр-Малод казался Принцу почти не достижимым; холод вгрызался в тело Принца, словно червь.

За время, прошедшее с той поры, как он покинул крепость, выпало много снега. Вехи, знакомые ему издревле, исчезли, совершенно утонув в снегу. Ухудшившееся зрение и отсутствие примет делали его предприятие едва ли не безнадежным. Он молил богов об одном — о том, чтобы конь не забыл пути. Теперь он полагался только на него.

Силы Корума подходили к концу. Все чаще и чаще овладевало им отчаяние. Почему он не послушался Гоффанона и не согласился провести остаток дней в блаженном Хи-Брисэйле? Какое ему дело до мабденов? Разве мало сражался он на их стороне? Что ему эти люди, что они дали ему?

Его память вдруг ожила. Они дали ему Ралину.

Он вспомнил и о Медбх, дочери короля Маннаха. Рыжеволосая Медбх в латах воина, с пращей и татлумом в руках ждала его. Она ждала, что он принесет народу Кэр-Малода свободу и жизнь.

Мабдены научили его ненависти. Они убили его семью, отрубили ему руку и лишили его глаза. Они научили его бояться и мстить

Но они же одарили его и любовью. Они дали ему Ралину. Теперь они даровали ему Медбх.

Эти мысли немного согрели Принца. Отчаяние отступило, затаившись — в темных закоулках его разума. Корум

продолжал свой путь. Путь в Кэр-Малод, крепость на, холме, где ждали его люди, связывавшие с ним свои последние надежды.

Теперь Кэр-Малод представлялся ему чем-то очень далеким. Ему казалось, что с той поры, как он видел боевые колесницы Фой Мьёр и слышал собачий вой, прошло никак не меньше года. Наверное, Кэр-Малод уже пал, а Медбх замерзла так же, как и все остальные — приготовившись к бою и не ведая того, что битва уже проиграна.

Наступило утро. Конь еле плелся. То и дело он проваливался в занесенные снегом рытвины. Конь тяжело дышал. Коруму следовало спешиться и тем облегчить его ношу, но у Принца не было уже ни сил, ни желания что-то менять. И зачем только он отдал Калатину свою алую мантию? Тепло ее могло бы спасти ему жизнь. Наверное, Калатин это понимал. Может быть, именно поэтому он потребовал у Корума мантию, желая таким образом отомстить ему…

Какие-то звуки привлекли его внимание. Он с трудом поднял отяжелевшую голову и, сощурив налившийся кровью глаз, посмотрел вперед. Неясные фигуры преграждали ему путь.

Гулеги.

Он выпрямил спину и стал нащупывать рукоять меча.

Корум пустил коня галопом, поднял дрожащей рукою копье Брионак и попытался крикнуть. С растрескавшихся губ слетели странные каркающие звуки.

Ноги коня вдруг подкосились, и животное повалилось наземь. Корум перелетел через голову и распластался на земле, беззащитный перед неприятелем.

«Ну что ж, — подумал Принц, теряя сознание, — зато теперь я не почувствую боли от их ударов.»

Волна забытья обдала его теплом.

Он улыбнулся и погрузился во мрак.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЛЕДЯНЫЕ ПРИЗРАКИ

Коруму чудилось, будто он плывет на огромном корабле по безбрежным ледяным просторам. Корабль стоял на полозьях.

На ледяной пустоши жили диковинные, неведомые твари. Потом корабль превратился в колесницу, запряженную медведями. Странные тусклые небеса открылись взору. Повсюду был только лед.

Миры, лишенные тепла. Древние, мертвые миры, результат Энтропии. Один лишь лед — хрупкий, прозрачный. Сулящий смерть любому. Лед — символ смерти. Смерть мира.

Корум застонал во сне.

— Именно о нем я слыхал, — голос был тихим и звонким.

— Лло Эрайнт? — спросил другой голос.

— Ну конечно. Кто же еще? Смотри, и рука у него серебряная. А лицо? вылитый сидхи! Я-то самих сидхи никогда не видывал, но, думаю, такие они и есть.

Корум открыл свой единственный глаз и уставился на говорящего.

— Я умер, — сказал Корум. — И потому прошу не нарушать моего покоя.

— Ты — живой, — ответил ему мальчик лет шестнадцати. Глаза его светились умом, а лицо было благообразным; впрочем, то же самое можно было сказать о большинстве мабденов, встречавшихся Коруму. Мальчик был чрезвычайно худ. Копна его светлых волос была перетянута кожаным ремешком. На плечи была наброшена накидка из меха, шею украшал золотой ворот. На руках и ногах позвякивали браслеты.