Серебряная свадьба
Шрифт:
Н и к о л а с. Ты хочешь оскорбить меня?
Н и к и т а. А ты только догадался?
Н и к о л а с. У тебя излишек близких людей? Поделись! (Положил руку на его плечо.) Я привез тебе три пары джинсов.
Н и к и т а (застонал). О-о… Ты знаешь мое слабое место! Мою непроходящую юность.
Н и к о л а с. Вы оформили развод с Катей?
Н и к и т а (напрягся). Разве тебя это должно интересовать больше меня?
В комнату стремительно
К а т я. Какой славненький! Что там с тобой сделали? Просто бизнесмен какой-то. Люди, посмотрите, как он пострижен! Какие у него ногти! Какие ботинки! Какой загар! Боже…
Г р а ч (обнимаются). Николас, я очень… очень… Ну, удивил! Вот это подарок!
Н и к и т а. Это не подарок. Это поступок!
Г р а ч. А какой твой нынешний статус? Как в смысле формальностей?
Н и к о л а с (поморщился). Базиль, это не самое главное…
Г р а ч. Но все же…
Н и к и т а. Он хочет выяснить, как к тебе относиться.
Н и к о л а с. Главное, что я здесь. С вами… (Чуть не прослезился.)
К а т я (гладит его по волосам). Хорошенький, красивенький какой стал. Донжуанчик наш…
Н и к о л а с (смутившись). Катерина… Ты преувеличиваешь.
К а т я. Скажи, скажи, что ты из-за меня вернулся. Да? Ну сделай отцветающей женщине приятно!
Н и к и т а. Оставь его, мегера.
К а т я. И снова мы будем все здесь собираться. Все свои. Уютненько, с кофейком и всякими вкусными вещами. И снова будем потихонечку флиртовать. Немножечко — заткни уши, Никиток, — выпивать. Устраивать всяческие козни и интрижки…
Н и к и т а. Катерина, оглянись — «этой комнате треба помыться».
К а т я (осмотрелась). О матка Бозка Ченстоховска! Ладно, мужички, вы пожурчите между собой, а я знаю свою бабью долю. (Побежала на кухню.)
Г р а ч. Мы захватили Варвару Архиповну, она сначала забежала в магазин. «Кормить его надо, кормить…»
Н и к о л а с (растроганно). Мама…
Г р а ч. А тебя не вызвали оттуда? Может быть, с нашей стороны были действия?
Н и к и т а. Он что, генерал? Или академик? Он мирный, тихий, малюсенький химик. И выше очистки водной среды никогда не поднимался.
Н и к о л а с (обидевшись). Я не малюсенький… И ты… и он тоже… (Серьезно.) За эти полтора года я столько видел. Моря с гигантскими пятнами нефти, реки мертвые и черные. Гибнущие, стонущие птицы. Вода, красная, как кровь, и липкая, как клей. Вывалянные в мазуте птицы, черные рыбы со спекшимися жабрами. Еле дышащие океаны, задыхающиеся моря, стонущие реки… Скверна отходов, отбросов, ядов, клеев, нечистот, полиэтилена, мыла, крови, кислот залила планету, и люди не знают, как сделать хотя бы один чистый вдох.
Н и к и т а (вдруг кричит). Прекрати!
Н и к о л а с (ничего не понимая). Никита… что с тобой? (Подходит
Г р а ч (передавая стакан). Это от другого.
Н и к и т а (откидывается на спинку кресла). Ох, Грач, врезал бы я тебе…
Г р а ч (с высоты своих ста килограммов). Отдышись сначала. (Резко повернулся к Николасу.) Да, очистка — это большая проблема. У нас, конечно, все по-другому…
Н и к и т а. Ты-то откуда знаешь?
Г р а ч. Есть же официальная статистика.
Н и к и т а. А ты бы лучше почитал неофициальную. Или еще не большой начальник? Для тебя она закрыта?
Г р а ч (Николасу, как очень смешное). Через неделю наш отчет на коллегии, а он… неделями не бывает в институте!
Н и к и т а (тихо). Я работаю… Здесь… Система… систематизирую…
Н и к о л а с (Грачу). А разве тебя не было на Няне?
Г р а ч. Подвернулась командировка в Рио-де-Жанейро. Какой же идиот от такого случая откажется?
Н и к о л а с (покачал головой). Нет, мне надо с вами обоими очень серьезно поговорить… Очень!..
Никита и Грач переглянулись, и вдруг оба расхохотались.
Н и к и т а. Как будто не прошло двадцати лет.
Г р а ч. Ну, да еще на Зачатьевском! Помнишь, в подвале, в двух первых наших комнатах…
А в квартире уже давно молча, играючи, мастерски орудует Катерина. Есть такие женщины — накинут на себя какую-нибудь хламидку, возьмут в руку тряпку, и в комнате через три минуты все заблестит, оживет, заиграет на солнце. А вроде бы ничего и не делала…
К а т я. Уух! Разве я не гений? Кофе шипит на плите! Дом как игрушка. Женщина — загляденье! Друзья рады! Мир очарователен!
В квартиру влетела, на ходу разбрасывая сетки и сумки, приемная мать Николаса В а р в а р а А р х и п о в н а. Коротко стриженная, худая, легкая, но крепкая старушка, крашенная хной какой-то неимоверной расцветки, сквозь которую кусками и прядями просвечивает седина.
В а р в а р а А р х и п о в н а (замерла на пороге). Похудел! Но все равно красивый!
Николас не может произнести ни слова, целует мать, ее руки.
Нет, посмотрите, какого парнишку я вырастила!
Н и к и т а. Грач, поддерживай эту колышущуюся скульптурную группу.
В а р в а р а А р х и п о в н а. Ля, ля, ля!.. Думала ли я, что еще раз посмотрю на эти вишенки? Я бросила эту дурацкую квартиру, чтобы ничто не напоминало о тебе. Пусть все идет к черту! (Чуть не разревелась.)
Н и к о л а с. Мама!.. А обещание приехать в Испанию? Я бы все равно прислал приглашение.