Серебрянка, или Напевы морской раковины
Шрифт:
– Точно! За ней и отправился. Вернётся веселёхонек. Тебе повезло, Коротышка, он наверняка устроит тебе очень лёгкое испытание. И ты станешь нашим братцем. Ух и попируем всласть! А ну-ка тащи сюда сосновых шишек! Бросай в костёр! Да побольше!
Полл металась по поляне, собирая шишки и колючие ветки; глаза её горели, а сердце полыхало ненавистью. Ветки и шишки летели в огонь, хрустели и трещали, варево в котле пыхтело и булькало, Полл кривилась и морщилась от ужасной вони, Паучья Мать облизывалась и сглатывала слюнки от нетерпения. Сунув в котёл железную поварёшку, она зачерпнула кипящей дряни и, урча от наслаждения,
– Вкус-но-та! – блаженно проговорила старая карга. – Хочешь попробовать?
Ни увернуться, ни сжать зубы Полл не успела: ведьма засунула ей в рот полный черпак. Сделав вид, что глотает, Полл повернулась спиной к Арахне, выплюнула горячую гадость и повторила: «Вкуснота!» – вслед за ведьмой.
– Ещё? – спросила Арахна. – Я так не всякого балую, но уж больно ты мне понравился.
– Спасибо, хорошенького понемножку, – ответила Полл, утирая рот пучком травы. – Я, пожалуй, ужина подожду. Что ты туда намешала?
– Гадючьи яйца, паучьи лапки и вонючую тину из реки Уз, – скороговоркой сказала Арахна. – Пошевеливайся, Коротышка, пошевеливайся, а то костёр потухнет. – Вдруг ведьма навострила уши и вытянула длинную шею. Волоски на её подбородке радостно встопорщились. – Тссс! Ччч! Слышь, Хозяин мчится!
Тут и девочка расслышала хруст лесного валежника под колёсами какой-то повозки. Сердечко у Полл чуть не выпрыгивало из груди, она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вот меж деревьев показалась восьмёрка летучих мышей, запряжённая в колесницу. Вокруг с воем приплясывали свитские чудища, а колесница, кренясь и подпрыгивая на корнях и кочках, отчаянно стучала костями. Собственно, это был самый настоящий скелет на колёсах, а меж его рёбер, на черепе, скреплённом с колёсной осью, восседал Прядильный бес в шлейфе из драной паутины. Пока колёса крутились, череп вращался и хвост беса со свистом рассекал воздух. Глаза Хозяина горели на чёрном как уголь лице, словно угольки из печки. Летучих мышей он погонял не хлыстом, а длинным, извивающимся ужом. Заодно он стегал и чудищ, что бежали вприскочку по обеим сторонам колесницы.
– Пляшите! Пляшите! Пляшите! – требовал Прядильный бес. – Пляши, Взбучкинс! Пляши, Хапужкинс! Пляшите, Щелбанч и Дубинч! Эй, Бякстер! Дряньстер! Скачите выше! Пляшите веселее!
Так, с хрустом и топотом, скрипом и грохотом, лязгом и писком, шумом и визгом, пробиралась колесница через Ведьмин лес и остановилась наконец возле самого костра. Череп перестал вертеться.
– Бульону, Паучья Мать! Живо! – скомандовал бес.
Арахна схватила старый черепаховый панцирь, налила в него до краёв варева из котла и поставила перед Хозяином. Он лизнул раз-другой, и глазки его довольно заблестели.
– Вкусно! Вкусно! – проговорил он, ущипнув Арахну за ухо в знак благодарности. После чего он взял панцирь в руки, слегка наклонил и вылакал всё без остатка.
– Я, Хозяин, на двоих наварила, – сказала старая карга. – Где хозяйка-то?
– Всему своё время, Паучья Мать, всему своё время. И её увидишь, и детёныша. Я позволил королеве снова с судьбой поиграть. Уж больно детёныш её мне приглянулся.
Арахна ткнула костлявым пальцем в Полл, веля ей выполнить приказ Хозяина. И кипевшая от негодования девочка принуждена была забрать пустой панцирь и снова наполнить его из котла. А Прядильный бес бессовестно похвалялся дальше:
– Ей не угадать моего имени! Ни за что! Никогда! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!
Тут уж Полл не выдержала.
– Ещё бы, как ей угадать! – громко и сердито сказала она. – Ты же умник-хитрюльник.
– Это верно, я умный, – согласился бес.
Он глядел на Полл так пристально – вот-вот насквозь пробуравит и увидит, что никакой это не чертёнок, а девочка в чертячьей шкуре. Наконец он повернулся к Арахне и спросил:
– Кто это?
– Братец нашего Коротышки. Двоюродный. К нам просится.
Прядильный бес горделиво выкатил грудь, напыжился, точно индюк, и сказал:
– Эй, ты! Значит, я умный? И ты хочешь мне служить?
– Да! Ты меня попомнишь! – Полл совершенно забылась, разгневанная нахальством Прядильного беса. – Я сослужу тебе хорошую службу!
– Только посмей сослужить плохую! – хихикнул бес. – Сам попомнишь! Как тебя зовут?
– Коротышка. А тебя?
– Хи-хи-хи! Умник выискался! – фыркнул бес. Он приласкал Полл за ухо, как прежде Арахну, и продолжил: – Но меня ты не перехитришь. Умней меня никого на свете нет. – Он соскочил с колесницы и браво прошёлся взад-вперёд, подкручивая хвост. – Ну, скажи, что ты обо мне думаешь?
– Слов в словаре не хватит, чтоб рассказать, что я о тебе думаю, – искренне ответила Полл.
Бес возгордился ещё больше: надулся так, что кожа заблестела на его пузе, как на барабане.
– Хи! Слов в словаре не хватит! Хи-хи-хи!
Потом он вдруг сдулся и с подозрением глянул на Полл.
– В каком словаре? – спросил он. – В маленьком? В карманном?
– Нет, в толстом!
– В каком толстом?
– В самом-самом толстом на свете.
– В однотомном? – уточнил бес.
– Нет! В двадцатитомном! – выкрикнула Полл.
Двадцатью томами бес, похоже, удовлетворился. Он снова стал похаживать, напыженное брюхо поглаживать и хвост покручивать.
– Слышишь, Паучья Мать? В двадцатитомном словаре слов не хватит – столько хорошего обо мне Коротышка думает! Молодец, Коротышка, пока молодец. А теперь я тебя испытаю, – сказал он, усаживаясь обратно на череп.
– Как? – спросила Полл очень храбро, хотя на самом деле поджилки у неё затряслись.
– Загадку загадаю, смекалку твою проверю, – ответил бес. – Смекалистого в свиту приму, а безмозглого в котёл кину.
– В котёл? – Полл вздрогнула.
– Если загадку мою не отгадаешь, сам будешь виноват. – Бес обжорливо облизнулся.
– Так нечестно! – запротестовала Полл.
Эти слова разозлили беса чрезвычайно. Он соскочил с черепа и, угрожающе крутя хвостом, стал наступать на Полл с криком:
– Кто нечестный? Я нечестный? Да как ты смеешь говорить, что я нечестный?
Он наступал, а Полл пятилась, она очень испугалась, но рассердилась и того больше. В конце концов она выпалила:
– Ты честный, честный, если белое – это чёрное, если снег идёт летом, а картошка растёт на дереве!