Серебряное пламя
Шрифт:
— Выполняете ее приказания, Этьен? — спросил Трей вызывающе, взбешенный защитой человека, сидящего в такой интимной близости от Импрес. Не имело значения, кто он и почему его держат на таком почетном месте рядом с Импрес. Высокий стройный человек в прекрасно сшитом костюме из твида был соперником, покушавшимся на принадлежавшую ему собственность, и чувства, а не рассудок, руководили действиями Трея.
— Веди себя пристойно, Трей, ты не у Лили, — предостерегла Импрес, ее зеленые глаза засверкали от ярости.
— Уверен, что все происходит так,
Упоминание о Лили ничего не говорило герцогу, но последние слова прозвучали так вызывающе, что де Век сделал шаг вперед и его рука стала подниматься.
Быстро схватив его за руку, Импрес пылко прошептала:
— Ну, пожалуйста, Этьен. — Она не хотела ссоры, потому что Трей вел себя нагло, а Этьен был офицером территориальных войск. — Пожалуйста, ради меня…
Уступая интимному обещающему тону Импрес, герцог опустил руку и отступил назад, грациозно встав рядом с ней. Он встретится с молодым выскочкой позже подумал он, намеренно протянув руку к краю кресла так чтобы она оказалась в интимной близости с обнаженными плечами Импрес.
— Мы обсудим наши дружеские отношения с графиней в более подходящее время, — сказал он с приятной улыбкой, хотя глаза у него были холодные. — Вы надолго в Париж?
— Настолько, насколько потребуется, — ответил Трей, его улыбка была вежлива, голос спокоен, глаза светились смертельной опасностью.
— Ради Бога, — воскликнула Импрес, разозленная драчливыми мужчинами, обращающимися с ней, словно она трофей, который достанется победителю, — не могли бы вы перестать себя вести, как потерявшие разум быки? Кому я достанусь, — сказала она с поражающей откровенностью, по которой каждый догадался бы, что она выросла в Америке, — решать буду я, — яростный взгляд, которым она смерила Трея, был тверд, — но никак не вы.
— Послушайте, послушайте, — жизнерадостно отреагировал принц де Морней, которого восхищала прямота Импрес. Этим она сильно отличалась от других аристократок, которые всегда соглашались абсолютно со всем, что он говорил. — Пожалуйста, включите меня, мадам, в ваше окончательное решение.
Бросив Ипполиту благодарный взгляд за его легкомысленные слова, разрядившие грозовую атмосферу, Импрес произнесла как можно более любезно:
— Дорогой Ипполит, вы мой самый близкий друг, и я особенно благодарна вам, потому что презираю зануд.
— Почту за честь, — ответил с учтивым поклоном юный принц, уютно устраиваясь на кушетке в стиле рококо, — всю свою жизнь готов посвятить освобождению вас от скуки.
Герцог выглядел обеспокоенным.
— Не поощряйте, Импрес, его волокитства, иначе мы все будем мучительно надоедливы, -сказал он сухо, с упреком глядя на Импрес.
— Я бы хотел выпить, — решительно заявил Трей, которому не понравилась фривольность комплимента Ипполита. Осмотрев комнату в поисках столика с напитками и заметив его, он прошел прямо к нему.
О Боже, с раздражением подумал он, они охотятся за ней, как стая
Развалившись в изящном кресле, слишком маленьком для него, и вытянув вперед ноги, Трей небрежно попивал бренди, вставляя время от времени достаточно едкие замечания в общий разговор, касающийся событий светской жизни Парижа.
Разговор ленивых аристократов с непривычными для него чертами пуританской добродетели раздражал Трея сегодня. А Импрес чувствовала себя уверенно и спокойно, словно бы никогда не стояла в мужском одеянии у Лили, выглядя мальчишкой в потертой одежде со спутанными волосами. В отличие от шелковистого беспорядка, который он помнил, ее волосы были уложены теперь кокетливыми завитками и поддерживались жемчужными и бриллиантовыми заколками. Ее платье из черного бархата было украшено по лифу струящимся потоком лучшего, очень дорогого кружева. Немало заплативший за вечерние туалеты в прошлом, Трей знал цену платьям от лучших портных.
Очевидно, Импрес преодолела все финансовые трудности, угрюмо подумал он, иначе она не смогла бы так жить на его тридцать семь с половиной тысяч долларов.
Он наблюдал, как она, улыбающаяся и веселая, с удовольствием принимает комплименты льстящих ей мужчин, как ее пушистые ресницы, когда она говорит, томно опускаются, словно подавая двусмысленный намек. Даже то, как она сидела — нет, элегантно располагалась, — было продумано: Импрес небрежно опиралась рукой о ручку кресла, так что ее груди вызывающе выделялись под платьем, заставляя всех мужчин в комнате мечтать о том, чтобы оказаться с ней в спальне.
Мало-помалу бутылка Трея опустошилась, но это никак не повлияло на его изысканную софистику, а отпускаемые им едкие замечания граничили с грубостью, которую Импрес не собиралась терпеть.
И отвечала с равной едкостью.
Де Век между тем мастерски изображал спокойствие, сидя в расслабленной позе рядом с Импрес, и пил свою любимую английскую водку, которую ему присылали из его охотничьего домика в Шотландии.
Кто окажется хладнокровнее? — гадали присутствующее, и настроение ожидания заполнило гостиную.
Однако, по мере того, как шло время, Импрес проявляла все большее беспокойство, зная, что вскоре Макс начнет волноваться. Импрес кормила сына, и ее распорядок определяли отнюдь не собравшиеся мужчины, а интервалы между кормлениями ребенка. Она посмотрела на часы в футляре из севрского фарфора, и наиболее учтивые гости стали подниматься и раскланиваться. Трей же всем своим видом показывал, что не собирается уходить. Поэтому герцог, который вознамерился, было, пересидеть Трея, теперь ждал, что подскажет ему Импрес. Она мягко пообещала встречу в опере вечером.